Ведомости / Среда 14 мая 2003

Центральной акцией фестиваля стала постановка оперы Мусоргского "Борис Годунов" на Соборной площади. С утра 4 мая небо заволокло тучами, наступил холод и полил дождь. Любой здравый руководитель отменил бы исполнение, но только не Валерий Гергиев, привыкший идти напролом и побеждать в самых отчаянных ситуациях. Исполнение началось с задержкой в полтора часа, в течение которых зрители, накрывшись зонтами и укутавшись в розданные солдатские одеяла, развлекали себя пением "Катюши". Струнные инструменты, которым категорически нельзя мокнуть под дождем, были заменены роялем, за который села концертмейстер Ирина Соболева. В середине оперы Гергиев отпустил и весь остальной оркестр. Но хор и солисты, от харизматичного Владимира Огновенко в титульной партии до мальчика Ивана Пушкина в роли царевича Федора, сражались до конца, пели и актерствовали по высшему разряду, несмотря на то что мокрый ветер развевал бороды, хлеставшие по радиомикрофонам, а промозглая сырость забиралась под костюмы. Из тысячи зрителей к финалу уцелело сотни две, стучавших зубами, но остававшихся на местах из солидарности с исполнителями. Когда все закончилось, наступило великое чувство радости: русское искусство доказало силу своего победного азарта.

На поверку ненастье сопутствовало успеху Мариинского театра. При ясной погоде пришлось бы более критично отнестись к замыслу постановки. Он, надо признать, был далек от клюквенной сувенирности: режиссеры Андрей Могучий и Михаил Панджавидзе, продюсер Эдуард Бояков, художники Александр Шишкин и Глеб Фильштинский сделали работу в стиле актуального искусства, с кривым помостом, плазменными экранами, видеокамерой на колпаке Юродивого, площадным балаганом и настоящими колоколами Ивана Великого. Однако многие режиссерские ходы, вроде электронного табло для голосования, заработавшего во время заседания боярской думы, грешили бойкой поверхностностью. Сама идея перенести действие из декораций в подлинную среду сближала оперу с исторической правдой. Борис после коронации выходил из Успенского собора, как и в жизни 300 лет назад, превращаясь тем самым из оперной фигуры в реальную. А если в реальную, то, получалось, Борис действительно был повинен в смерти маленького царевича - что есть факт драмы Пушкина и оперы Мусоргского, но не реальной истории.

За 14 фестивальных дней Валерий Гергиев дал в Москве семь концертов, не считая "Бориса". В эти же дни он еще четырежды выступил в Санкт-Петербурге, где открылся его супермасштабный фестиваль "Звезды белых ночей". Единственных два свободных дня Гергиев использовал, чтобы слетать во Владикавказ, где он отпраздновал свое 50-летие. В ближайшие два месяца остановки не предвидится.

Гергиев уникален в своей выносливости и работоспособности. Он привык дирижировать каждый день и к этому же приучил весь свой театр. Мариинский оркестр понимает его с полужеста, объединен коллективным взаимопониманием, великолепно играет с листа и не может позволить себе такую роскошь, как продолжительные репетиции.

Перед майскими каникулами наша газета успела отрецензировать сверхэмоциональное исполнение Пятой симфонии Чайковского на открытии фестиваля. В следующие дни впечатления стали повторяться и закономерно ослабевать - хотя программы и менялись. Гергиев не проявил стилевой универсальности. Все композиторы, будь то Шостакович, Прокофьев, Стравинский или Рахманинов, выходили на одно лицо. Всюду брала верх неиссякаемая энергия, властный жест, эффектные кульминации - но за этим не стояло индивидуального содержания, вдумчивого прочтения партитур. В результате гергиевские удачи можно пересчитать по пальцам - в первую очередь это "Шехерезада" Римского-Корсакова, где могучая картинность музыки идеально совпала с манерой маэстро. По большей же части мы взирали на обаятельного силача, который одинаково неотразимыми приемами укладывал на лопатки весьма непохожих композиторов. Если рядом оказывался солист, то везло тому, чей темперамент подходил дирижеру, - например, Мише Майскому или Вадиму Репину (правда, оба в этот раз играли небезупречно). Но интровертный Михаил Плетнев со всеми его тонкостями был просто погребен под натиском партнера. Очевидно, Пасхальному фестивалю стоило бы подавать Гергиева в меньших дозах, а также только в том репертуаре, в котором он наиболее адекватен.

Сильной стороной Пасхального фестиваля стало обращение к партитурам современных композиторов. Слабыми оказались партитуры. Юрий Башмет исполнил очередной посвященный ему Альтовый концерт парижского композитора Александра Раскатова - дежурный набор высокопарных штампов симфонического авангарда. Самым интригующим в новой композиции Гии Канчели, подаренной Гергиеву на день рождения, стало ее название: Warzone - по-осетински "любовь", по-английски "зона войны". От любви до войны один шаг, граница зыбка (красиво, но непонятно - в Осетии вроде бы не воюют). Музыка же представляла собой привычный канчелиевский набор обрывков - то галопчик, то киношная темка, ностальгически являющиеся из разорванной пустоты.

Главным ожиданием была опера Владимира Мартынова "Новая жизнь" (по Данте) , которую лидер московского поставангарда пишет по заказу Мариинки. Мартынов создал концептуальную статичную постройку, лишенную действия и ярких ролей, в которой певцам приходится псалмодировать на церковный манер. Немногие места, отведенные для оперного пения, написаны весьма трудно исполнимо, а пышная позднеромантическая ткань в оркестре то и дело рвется, требуя капризных стилистических переключений. Несомненная по своим интеллектуальным качествам, "Новая жизнь" является скорее музыкально-литературной композицией, чем оперой. Мартынов привык полагаться на "своих" исполнителей, но силы Мариинского театра к таковым не относятся. Концертное исполнение фрагментов оперы под управлением главного хормейстера театра Андрея Петренко показало, что стиль Мартынова и сильные стороны музыкантов Мариинки пока не встретились друг с другом. "Новая жизнь", если она хочет превратиться в жизнеспособный спектакль театра, требует основательной переделки.

Второй Пасхальный открыл Москве новых музыкантов-солистов. Это явно не пианист Кун Ву Пек и не дирижер Рольф Гупта (второго подвел слабый оркестр "Новая Россия", руководимый Башметом). Это крепкий скрипач Николай Цнайдер, певица Дебора Йорк, стильная, хотя не яркая. И главным образом дуэт Виктории Мулловой (интервью со скрипачкой читайте в одном из наших ближайших номеров) и пианистки Кати Лабек.

Второму Пасхальному удалась организация, блестящая и незаметная. Удалась атмосфера праздника, в которой сложились блеск личности Гергиева, благословение Патриарха, благодарность детей, к которым артисты приезжали бесплатно, ветеранов войны, пришедших на Поклонную гору, и даже их союзников, в чью честь Гергиев исполнил с Оркестром мира марш из фильма The Dam Busters. Внакладе остался придирчивый слушатель, ищущий безупречных прочтений, качества, точности и оригинальной мысли.

Второй Пасхальный закрепил репутацию фестиваля как необходимого Москве весеннего события. Третий Пасхальный должен развеять и все высказанные сомнения.