Русский Телеграф / Четверг 18 июня 1998

Аноним (из слушательских опросов, которые регулярно проводит пресс-центр конкурса)

Вчера на конкурсе Чайковского благополучно завершился первый тур скрипачей. Сегодня -- окончание первого тура у пианистов и виолончелистов. К шести часам вечера будут получены окончательные результаты. После каждого прослушивания жюри представляло информацию о тех, кто набрал меньше 18 баллов и, следовательно, сошел с дистанции. Списки конкурсантов два раза в день оживлялись выразительной графикой вычеркиваний. Сейчас -- на сцене, через час -- индивидуальный турист. Новшество, поразившее абсолютное большинство наблюдателей и конкурсантов, компенсировало нехватку динамики, обычно сопровождающую первый тур.

В этом году на конкурсе возродился жанр "страдания об уровне". Напомним, что "Чайковский" четырехлетней давности провалился, оскандалился и потерял международное реноме. Теперь от него ждут реванша. Но блеклый, слабый до неприличия (кажется, впервые за всю историю конкурса во время выступления одного из пианистов раздался свист) уровень участников не дает покоя ни публике, ни жюри. Члены последнего используют средства массовой информации для массового гипноза. "Очень высокий уровень, ну такой высокий, прямо сил нет!" -- слышится почти ежедневно, и настойчивость увещеваний уже кажется подозрительной. Первый тур -- картина мира. Тот самый международный контекст, на фоне которого конкурс привык утверждать красоту и мощь местной школы. Без сильного контекста самоутверждение теряло бы смысл и убедительность. Но в этот раз картина не вызывает неуемного желания ее разглядывать. И дело не в курьезах, как-то: кроссовки и цветастая рубаха вкупе с неумением тыкать пальцами в рояль. Дело в том, на каком фоне обнаруживаются курьезы. У пианистов он не только бледен, но и парадоксален: имеется несколько сильных русских в окружении толпищ быстро, но на редкость бестолково бегающих по клавишам, обожающих рояль и Чайковского азиатских музыкантов (за способность споро "чесать" этюды их называют "чесоточниками"). Пианисты, приехавшие из Европы и Америки, как минимум обескураживают. Объясняя эти чудеса, организаторы называют несколько причин -- падение престижа, плохую подготовительную работу и отсутствие денег на предварительный отбор (тщательной процедуре были подвергнуты только русские). Но, во-первых, никто не требует перенимать опыт японских богатеев и разъезжать по миру, самолично записывая желающих принять участие в конкурсе на видеокамеру: общепринятая и недорогостоящая практика отбора по присланным видеокассетам вполне себя оправдывает. А во-вторых, то, что на конкурс вообще не приехали умеющие играть европейцы или американцы, -- проблема не отбора, но престижа и пользы. Возможно, сказывается прошлогодняя жадность конкурса, не присудившего ни единой первой премии. Или то, что сюда не приезжают сильные европейские импресарио (идеологическая проблематика, актуальная в прошлом, абсолютно исчерпана, а в новую структуру мирового рынка классической музыки "Чайковский" все никак не войдет нормальной, качественной ярмаркой).

Во втором туре за европейскую школу будет отдуваться англичанин Фредерик Кэмпф (хотя этюды ему не слишком удались, Седьмая соната Бетховена компенсировала потери), за американскую -- Руфус Чой и Роберт Тайс (сумбур и хаос при большом количестве звука и пафосности позы отличали его игру на первом туре), среди азиатских исполнителей привлекательны Хироси Аримори и Аяко Уэхара. Первый -- финалист прошлого конкурса Чайковского -- играл прелюдию и фугу Шостаковича с самурайской энергией и конфуцианской дисциплиной. Японец лишил ее философского надрыва, так что осталась властная одержимость ритмическими рисунками и интеллектуальное напряжение формы. Интересно, справится ли он с испытаниями финалом со второго захода, в случае если жюри даст ему такую возможность (четыре года назад Аримори спасовал и сыграл бледно). Уэхара, ученица Веры Горностаевой, -- поэтичная юная музыкантша. Столько ослепительного бисера, сколько рассыпано ею в Четвертом этюде Шопена, сложно представить. Правда, трепетные "Святки" на ней сидели будто с чужого -- преподавательского -- плеча, но это проблемы роста.

Что касается наших, они подкованы, самодостаточны, и здесь есть из кого выбирать. Святослав Липс -- крепкий пианист, и на этом перечень его достоинств завершается. Алексей Султанов -- из вундеркиндов -- однажды уже играл на конкурсе Чайковского, но со сломанным пальцем. И это было главное шоу той олимпиады. Теперь его спектакль развивается исключительно в музыкальной плоскости. Мнения о нем располагаются между следующими полюсами: "гениально" и "он только что с дерева слез". Султановские спецэффекты граничат с дурновкусием, зато феерическая быстрота пальцев подобна праздничному салюту: то и дело хочется заголосить "ура!". Виктория Корчинская-Коган, юная и агрессивная, очаровала публику юностью и агрессией, сработав в жанре "взвейтесь кострами, пионеры-герои". У нее умело подобранная программа -- она героически отколошматила Шостаковича, Вторую Бетховена, этюды. Эта Зина Портнова уже знает, что отравлена супом, но продолжает строчить из пулемета по фашистам. Героизм наверняка оценят. По крайней мере, потомки. Максим Филиппов на момент сдачи номера шел вторым по числу слушательских симпатий. В его виртуозной игре есть нерв, уникальный для конкурсных пианистов. У него был утонченный, стихийный Чайковский ("У камелька"), разноцветный Моцарт и эмоционально напряженная, живая и дышащая этюд-картина ми бемоль-минор Рахманинова. Еще один "наш", который будет бороться за звание лауреата, -- Сергей Тарасов. Он строг, мастеровит и хорош своей холодностью. У него прослушивается каждая нота, весь рисунок фактур и мелодий. Красота пианистической учености захватывает.

Но главное, в турнире пианистов имеется явный претендент на первую премию -- это Вадим Руденко, лауреат третьей премии (при неприсужденной первой) прошлого конкурса. И с его притязаниями, похоже, согласны и публика и жюри. Занятная деталь -- в буклете (катастрофическом по количеству опечаток и неточностей) вы не найдете упоминания о третьей премии Руденко (данные представляются самими музыкантами). Ему нужна только победа. Мистер Филигранная Техника очаровывает красочным звуком, роскошной палитрой нюансов, невымученной виртуозностью (природа бегает по клавишам и резвится, позволяя себе что угодно) и -- совершенной пустотой. Он ничуть не изменился за четыре года. То же обаяние пианизма и та же ненагруженность интерпретаций. Руденко напоминает о виртуозности старой школы, виртуозности самодостаточно прекрасной: в инкрустациях ля-минорного этюда Шопена и этюда Листа по Паганини ("сейчас будет коронка", -- шептали перед исполнением) -- отблески "Искорок" Мошковского в исполнении Горовица. Но только отблески. Тем не менее, если тень старинной виртуозности придет к победе, это будет свидетельствовать о том, что большой стиль, большие идеи, грандиозная духовность и масштабная душевность наконец потеряли свои позиции. За эту, давно выветрившуюся до степени штампа эстетику на конкурсе отвечает американец русского происхождения Кирилл Глядковский. Его масштабная, суровая, философическая игра была скучна и вся сделана одной краской -- серой, углубленной, величественной. Оба -- Руденко и Глядковский -- выбрали полифонию Танеева. Сравнение было ярким, а его результат -- не в пользу Глядковского.

Пока не ясно, сможет ли спасти репутацию конкурса новая система голосования. "Чем пририсовывать цифры к жеребьевочным номерам, лучше сказать друг другу в глаза что думаешь, по крайней мере видишь, кто интригует", -- утверждает член жюри, пожелавший не называться. Но завышать и занижать оценки в этой системе трудно, поскольку оценки, расходящиеся со средним баллом более чем на три пункта, не учитываются. Все это работало бы как механизм, если бы члены жюри видели друг друга на каждом прослушивании впервые в жизни. И отношений между ними (как, например, дружбы Сергея Доренского с Дэниелом Поллаком) не существовало бы вовсе. Так или иначе, первый тур пианистов взял на себя функции предварительного отбора. Тогда как первый тур скрипачей, напротив, функции второго тура. Сюда добавлен "Вальс-Скерцо" Чайковского -- большая концертная пьеса, которые традиционно играются на втором круге испытаний. И если пианисты играли в атмосфере тихого торжественного священнодействия, то у скрипачей -- шум и спортивный блеск в глазах. Здесь лидируют крепкие музыканты (Родион Замуруев, Евгения Гелен, Бин Хуанг): у них больше шансов, поскольку чистая игра каприсов Паганини -- явление редкое и удивительное. Особенно для молодых. Потому маленькая Ичун Пань, игравшая чисто и яростно, вызвала бурю восторгов. Что до виолончели, жюри этого конкурса уже сейчас прикидывает, как бы раздать побольше всяческих премий в компенсацию за неурожай прошлого конкурса. Тем более что претендентов здесь предостаточно -- и местных, и заезжих.