Русский Телеграф / Суббота 28 февраля 1998

Одним из соискателей наград фестиваля "Золотая маска" является театр "Санктъ-Петербургъ Опера" под руководством Юрия Александрова. На премии выдвинуты спектакль "Игроки-1942" и лично Александров, его постановщик. В другом спектакле, который питерская труппа в эти дни показала в Москве, баллотируется исполнитель партии вердиевского Риголетто Эдем Умеров.

Ожидать очередного появления спектаклей Юрия Александрова на московской сцене можно было не иначе как со страхом: еще свежа в памяти "Золотая маска-96", где было представлено малогигиеничное зрелище под названием "Борис Годунов". Однако спектакль прошлого сезона "Игроки-1942" заслужил немало заинтересованных откликов петербургских критиков, так что стоило отнестись к нему с непредвзятым вниманием.

Главное содержание спектакля -- незаконченная опера Шостаковича "Игроки" (по Гоголю), писавшаяся и брошенная автором в 1942 году, в куйбышевской эвакуации. Главное, но не единственное: есть еще режиссер Александров, собственной персоной сидящий в углу на авансцене перед настольной лампой и читающий письма Шостаковича Исааку Гликману. Ради писем течение оперы несколько раз прерывается: словами композитора режиссер объясняет нам, что эта комическая опера писалась в тяжелейший для Шостаковича год, когда его родственники терпели лишения в блокадном Ленинграде. Есть и некий персонаж в пальто, очках и кепке за роялем, изображающий самого Шостаковича. Есть телефон; есть и много других фактов замысла, долженствующих доказать зрителю, что он видит не оперу "Игроки", а спектакль "Игроки-1942" -- авторское произведение Юрия Александрова.

Просто взять и поставить незаконченный шедевр Шостаковича, как это сделал Борис Покровский в своем камерном театре, петербургский мастер считает ниже своего достоинства. Почему же? Бывают случаи, когда музыкальные силы театра настолько худы, что не остается ничего иного, как усиленно кормить зрителя режиссурой. Но "Санктъ-Петербургъ Опера", как показал спектакль, вполне в состоянии достойно исполнять камерные оперы XX века. На сцене было шесть певцов, превосходно знающих свои непростые партии, умеющих играть, умеющих быть точными в ритме, интонации и ансамблях -- при том, что палочку дирижера (оркестр восседал за занавеской в глубине сцены) они видеть не могли. Но они могли своими певческими и актерскими средствами полностью донести до нас музыку Шостаковича со всем ее трагическим подтекстом -- и этот подтекст вовсе не нуждался в дополнительной инсценировке. Повредили ли "Игроки-1942" "Игрокам"? Не очень. Природа хорошей оперы такова, что режиссеру достаточно поставить певцов на правильные места, откуда их голоса будут правильно сочетаться друг с другом -- и Юрий Александров, как профессионал, это сделал. Убрать письма, убрать очкарика-композитора, убрать вертлявую Аделаиду Ивановну (у Гоголя это имя колоды карт, у Шостаковича -- соответствующий персонаж, от которого он отказался), убрать энкавэдэшные мотивы в мизансценах -- и будет хороший современный спектакль. Браво, Юрий Александров!

Опера Верди "Риголетто", представленная в те же дни, показала, что выходить за пределы камерной оперы санкт-петербургской труппе все же не стоит. Здесь вылезли на первый план суровые недостатки оркестра, как и певцов. Должен признаться, что сбежал после первого же акта: ничего похожего на вердиевское бельканто я со сцены не услышал, и даже номинант Эдем Умеров (лучшее из его вокальных качеств -- чистая интонация) остался лишь при своих достоинствах драматического артиста.