Русский Телеграф / Суббота 15 ноября 1997

"Московская осень", она же XIX Международный фестиваль современной музыки, постепенно набирает обороты, плотность графика привычно возрастает. Но есть и приятные новшества.

Среди таковых -- заметное, по сравнению с прошлыми "Осенями", повышение качества заезжих музыкантов. И, следовательно, не столь откровенно проглядывающий бартерный интерес, о котором недавно публично и без стеснения повествовал один из устроителей концертов. Поясним: бартер в гастрольной деятельности -- то же самое, что и в других областях народного хозяйства, то есть примитивная форма экономической активности; конечно, какие-то проблемы таким путем разрешались, но что до этих игр слушателю, пришедшему в концерт и очутившемуся на задворках Европы, а то и похуже?

Теперь же, вслед за американским трио Core на эстраде Дома композиторов разместился швейцарский ансамбль Opera Nova Zuerich, коллектив известный и с хорошими традициями, своим неподдельным энтузиазмом согревший стынущую в холодном зале, увы, немногочисленную публику. Швейцарцы играли авангард 50-х и более новые сочинения. Играли не как вещи в себе, неясного смысла и назначения, а совершенно иначе -- интонационно осмысленно, заразительно артистично. Словно бы это был не Пьер Булез, а Людвиг ван Бетховен.

Через день нам предстали еще более известные музыканты -- французский ансамбль 2E2М. Название -- не модная в былые времена цитата из учебника физики, а всего лишь аббревиатура, правда, довольно сложная: по-русски ее можно расшифровать как "изучение и воспроизведение музыкальных манер". За свою 25-летнюю историю ансамбль, руководимый известным композитором и дирижером Полем Мефано, сыграл и записал около 700 сочинений самых разных авторов, от классиков до дебютантов.

В Москве 2E2М представил "Три сказки о почтенном цветке" по мотивам японских легенд, в 1978 году появившиеся из-под пера Мориса Охана (1914), марокканца по происхождению, сформировавшегося во Франции. Почтенный цветок возрос на благодатной почве французского экзотизма, самого вкусного и питательного из существующих культурных коктейлей. Симбиоз воплотился в хрупком облике Юми Нара, спевшей-сыгравшей-станцевавшей щедро приправленные восточной мистикой сюрреалистические сцены (сюрреализм усугубился отсутствием перевода). В музыке, впрочем, чрезмерного Востока не наблюдалось, разве что разветвленная партия ударных да вокальные распевы с горловыми призвуками могли навести на подобные ассоциации. Нашему же уху оказалось более внятным иное: высокий фагот из "Весны священной" Стравинского, аккордовые "ползанья" из "Облаков" Дебюсси и прочие родовые черты великих традиций.

О традициях не давали забыть и наши композиторы, по-прежнему охотно пасущиеся на ниве литургических жанров и прочей сакральности. В концерте, представленном радио "Орфей", довольно забавно столкнулись два ее варианта: пятнадцатиминутная Инвенция "Viderunt omnes" Игоря Голубева, с его лирически-прочувствованным, "душевным" прочтением латинского текста, и "Рождественская оратория" Владимира Мартынова -- опус длиною в час с четвертью на вирши из песенников для детских воскресных школ, опирающийся, как обычно у этого автора, на канонические, внеиндивидуальные формы выражения. Мартыновская каноничность, однако, по-прежнему несет в себе изрядную долю провокативности. Дело не просто в длине сочинения, утомившего не только слушателей, но и исполнителей, далеко не идеально представивших ораторию (Ансамбль старинной музыки Татьяны Гринденко и детский хор "Весна" Александра Пономарева). Мелодические формулы барокко и готические кадансы звучали здесь с явным привкусом соцарта, и тень пионерских песен Д.Г.Кабалевского витала над залом, то и дело грозя материализоваться. Конечно, пионерские песни тоже в своем роде каноническая стилистика, возможно, достойная увеличительного стекла блестящей мартыновской техники. Но стоит ли мастерить из бронзы пряники и леденцы?

Гости и хозяева фестиваля встретились в концерте памяти Эдисона Денисова -- это одна из тем нынешней "Осени". Музыка была большей частью тихой, порой на грани исчезновения, как у молодого Вадима Карасикова ("Над тенью свечи", для ансамбля). Иногда угадывались намеки на денисовскую стилистику, однако даже пьеса "В подражание Денисову" Сергея Павленко не очень-то походила на адресат посвящения. Интересно, что наши иностранные коллеги в западнике Денисове подчеркнули русские черты -- Анатоль Виеру в ламенто-колыбельной Adieu и Дьердь Куртаг в опусе, озаглавленном цитатой из денисовских "Плачей": "...Вы развейтесь, ветры буйны, раскатитесь, белы камушки..." (оба сочинения прекрасно сыграл пианист Михаил Дубов). А под конец на сцену вышел альтист Пол Силверстон из Англии и вместе с Московским ансамблем современной музыки, ведомым Алексеем Виноградовым, замечательно исполнил "Три картины Пауля Клее", ушедшего мэтра. Денисовское проникновенное мастерство, явленное во всей красе, заставило поблекнуть прочие впечатления вечера.

Современные русские композиторы: Эдисон Денисов, Владимир Мартынов