Известия / Четверг 12 июля 2001

Начали с текста: молодой режиссер Марина Литвак (Москва) обнаружила в Австрии и перевела либретто Юлиуса Браммера и Альфреда Грюнвальда, на которое Имре Кальман в 1921 году сочинил свою "Баядеру". Музыку дали без купюр, и получился полнометражный спектакль. История любви индийского принца и французской актрисы развернулась, как и положено, в трех действиях. На их протяжении актеры одного из лучших театров страны показывали, во что превратилась классическая оперетта в современной России.

Выяснилось, что обращение к оригинальному тексту вовсе не означает, что "Баядера" предстанет, как она есть. Дух подлинника забивают современные интонации актеров и их вставные остроты (более других здесь преуспел Эдуард Жердер в роли шефа театральной клаки Пимпринетти), чья лексика мало подходит аристократам эпохи позднего модерна. Кроме того, к красивой лирической драме подошли без пиетета и серьезности -- ее не проживают на высоком подиуме, а бесцеремонно пародируют, снижая до непритязательного низового развлечения. Между тем чувственная и богатая мелодиями музыка, в которой бушует XIX век, и приподнятые неправдоподобно-страстные отношения призывают верить, волноваться и страдать. Когда же театр, меняя стиль оригинала, уходит от поэзии, искренности и человечности, характеры выглядят фальшивыми, чувства -- неестественными и вульгарными, герои напоминают глянцевых кукол, а патетичная мелодрама -- комический дивертисмент.

Это и предлагают публике режиссер Марина Литвак и руководитель постановки Кирилл Стрежнев, чья мастерская рука узнается в любой мизансцене. Их спектакль полон внешнего движения, развлекающего ухо и глаз: балет постоянно танцует, механическими движениями заполняя пустоты в ариях и дуэтах, а персонажи в каскадном стиле цирковых реприз комикуют, демонстрируя современные наречие и жесты. Выходная ария актрисы Одетты (Элеонора Моисеенко) украшена мужским кордебалетом, эффектно падающим под ноги героине, которая шествует, переступая через тела. Образ принца Раджами (Михаил Шкинев) также делается в декоративном стиле -- танцовщицами в одеждах а ля баядера, создающими выразительные пластические группы. Стильность зрелищу придают современные костюмы известного екатеринбургского модельера Оксаны Бакеркиной.

Вместе с тем от классической оперетты хочется не столько нового антуража и суеты, сколько обаятельных и голосистых героев, которые хорошо и естественно говорят и искренне верят в то, что вложил в них композитор. Хочется породы, шарма и эмоционального улета. Но актеры несут совсем другое: они зажаты, неправдоподобны и холодны, а в подлинность их слов и отношений не веришь ни секунды. Скорбное бесчувствие дополняет пение, в котором слышна борьба с материалом, и разговор, где плоские форсированные голоса, местами срывающиеся на пионерский визг или кухонную брань (здесь заметна невыносимо активная Нина Балагина -- Мариэтта), перебрасываются пустыми репликами, за которыми -- полное лицедейское бездушие.

Можно задать риторический вопрос: зачем ставить классическую оперетту, не имея настоящих героев? Зачем вообще держать труппу, состоящую из одних характерных актеров, способных лишь на комические штампы и интонации? Нормальная человеческая речь зазвучала только у Александра Копылова в эпизодической роли графа Армана. Но, думается, проблема не в актерах, среди которых есть и яркие, и способные, а в установке их худрука, которому нужен именно такой, декоративно-прикладной театр, театр как взвинченная игра, театр как шоу-пародия. Правда, довольно странно подходить с такими мерками к элегантной классической оперетте и делать из нее комедию ситуаций с музыкой. В 1989 году родилась замечательная "Принцесса цирка", где были и красота, и тайна, и поэзия. Далее воплощение оперетты превратилось в стандарт, и Екатеринбургский театр музыкальной комедии стал похож на конвейер, с которого сходят в оригинальной редакции классические хиты, отличающиеся только именами персонажей и костюмами. Остальное -- репризы, танцы, типажи, связи -- стало штампом: все лепится в одной манере и заполняет ячейки готовой формы. Получается имитация жанра и отсутствие чувств.

Кстати, найденные клише нравятся публике: она смеется в отведенных местах современным остротам и, глядя на красивые костюмы и типовой танец, словно не слышит плохое пение и неважно играющий оркестр с удивительно холодным дирижером. Видимо, классическая оперетта превратилась в развлекательный эстрадный жанр, подходящий для незатейливого отдыха после трудовых будней. Один из лучших театров страны годами внушает, что тонкость, порода и качество исчезли. На смену непредсказуемости и нюансам пришли прямота и грубые мазки. Что ж, возможно, поэтому оперетта и стала копией современной российской жизни.

Екатеринбург