Известия / Вторник 03 апреля 2001

Каждый московский меломан знает, что ничего лучше Большого зала консерватории на свете не существует. Поколения людей вырастили свой музыкальный слух в его стенах. У тысяч любителей музыки Большой зал, где любой звук идеально слышен как в партере, так и на самых дальних задворках второго амфитеатра, сформировал представление о том, как должны звучать голоса и инструменты.

Памятник прекрасного времени, когда гражданская, образовательная и художественная инициативы существовали воедино, Большой зал обязан своим происхождением организационному таланту Василия Сафонова, век назад бывшего директором Консерватории. Своими стенами -- императорским субсидиям и деньгам московских купцов. Своими эталонными достоинствами -- гению Василия Загорского, архитектора и акустика. Своим нынешним образом -- Вере Мухиной, усадившей в скверике Чайковского. А своей славой -- Танееву, Скрябину, Рахманинову, Крейслеру, Изаи, Метнеру, Кусевицкому, Игумнову, Голованову, Шаляпину, Неждановой, Гедике, Прокофьеву, Шостаковичу, Малько, Гауку, Персимфансу, Нейгаузу, Ойстраху, Софроницкому, Юдиной, Рихтеру, Ростроповичу, Гилельсу, Клиберну, Когану, Менухину, Караяну...

Хорошо, что никто из них не видел и не слышал происходившего в Большом зале в юбилейный вечер. Иначе они пришли бы к справедливому выводу, что культуре, на протяжении ста лет создававшейся их усилиями, пришел конец. Юбилейный гала-концерт прошел в откровенно нуворишеском духе, более подобающем каким-нибудь "Нике" или "Тэфи", -- за тем исключением, что организовать подъезд машин с гостями на запруженной Большой Никитской не было возможности. Концерт был назначен на семь вечера, но в течение часа на улице возле памятника Чайковскому слушателей развлекал кадетский оркестр. Затем еще сорок пять минут публике пришлось томиться в фойе, где единственным развлечением было созерцание ряженых композиторов-классиков: среди собравшихся расхаживали прилизанный Шуман, лохматый Бетховен, исправно притворявшийся глухим, Римский-Корсаков с тощей бороденкой и все остальные, кто висит в Большом зале на овальных портретах.

Когда концерт наконец начался, заждавшаяся галерка выместила свою злость на ни в чем не повинном Михаиле Швыдком, вышедшем прочесть поздравительное послание от президента. (Любопытная деталь: в нем содержался список композиторов прошедшего века, отобранных президентскими референтами, -- Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Шнитке.) Потом свет погас, и над сценой повис киноэкран. Лазерная проекция выжгла на нем цифру "100", вслед за которой поползли одна за другой великие фамилии -- от Чайковского и Рахманинова до Светланова и Рождественского. Каждую фамилию публика встречала овациями. Эстафету принял хор: прозвучала примитивная до неудобства ода, написанная к 100-летию зала Оскаром Фельцманом. Затем -- видеоролик с концертной кинохроникой Клиберна, Рихтера, Ашкенази... Подобные ролики, запечатлевшие великих, стали рефреном всего отделения, и замысел режиссеров концерта (Дмитрий Бертман, Игорь Гуревич) стал кристально ясен: срамить соседством с легендой всех, кто выходит на сцену в промежутках между роликами. В качестве мальчиков и девочек для битья предстали фортепианный дуэт НиколайЛуганский -- Вадим Руденко, певицы Монтсеррат Марти и Хибла Герзмава, скрипач Назар Кожухарь, вокальный секстет "Геликон-оперы", композиторы Тихон Хренников и Александр Чайковский. Актеру Константину Райкину и джазовому саксофонисту Игорю Бутману, казалось бы, тени великих не угрожали, но и они выступили весьма дежурно. Невыразителен был даже дуэт Шломо Минца и Юрия Башмета. Конферанс Святослава Бэлзы выглядел образцом вкуса в сравнении с шуточками его напарника -- куклы "Эдуарда Апломбова" из "Необыкновенного концерта". Под конец отделения слушателя, уставшего от пошлости и накладок, чуть вознаградил европеизм "Солистов Москвы", сыгравших под управлением Башмета пару частей из Серенады Чайковского.

В антракте гостей юбилея немного развлек вид нетрезвого Мусоргского, которого провожал в туалет Шуберт. А после антракта все повернулось на 180 градусов -- было уже полдвенадцатого ночи, когда на сцену вышел Валерий Гергиев с хором и оркестром Мариинского театра. Исполнение забытого шедевра Прокофьева -- кантаты "К XX -летию Октября" -- было столь стильным и могучим, что даже соц-артовские попытки режиссеров обрядить хор в матроски и выпустить живого Ленина на кафедру органа (читай -- на броневик) не помешали музыке захватить зал, а текстам Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, на которые написана кантата, прозвучать жизнеутверждающе и лирично.

Апрельский фестиваль "100 лет Большому залу" сулит интересные концерты. В частности, 7 апреля Владимир Федосеев в точности воспроизведет программу, которой открывался зал 7 апреля 1901 года (отслужат даже аналогичный утренний молебен), 12 апреля Михаил Плетнев даст в концертном исполнении оперу Танеева "Орестея", а 15 апреля вместе с симфоническим оркестром БЗК выступит ветеран американского джаза Чик Кориа.

ПОДПИСЬ: Вокальный секстет "Геликон-оперы" исполняет "Танец маленьких лебедей"