Известия / Суббота 11 марта 2000

"Русалка" Дворжака -- редкая оперная птица для России. После триумфальной премьеры в Праге в 1901 году она прижилась везде, кроме нас, невзирая на общие славянские корни и народную тягу к нечисти, которой через край: в сравнении с Андерсеном, чья знаменитая сказка, смешавшись с чешскими источниками, легла в основу либретто, в опере кишат земноводные обоего пола, а жестокий мир людей, погубивших озерную ренегатку, съежился до условного Принца и случайно угодившей на свадьбу Чужеземной княжны, выполнившей роль роковой разлучницы.

И все же когда неизвестное творение Дворжака впервые явилось в Екатеринбургском театре, где оперу никогда не ставили, но вдруг решили отметить ее столетие, оказалось, что она хорошо знакома публике, причем не только благодаря датскому сказочнику. Драма неудачного очеловечивания героини вышла из "Снегурочки" (1-е действие -- один к одному пролог из Римского-Корсакова, где вместо Деда-Мороза -- Водяной, а вместо Весны-Красны -- Ежибаба пытаются остановить красавицу, захотевшую, на свое горе, иметь людскую душу), а финальное слияние у озера в добровольно-смертельном для Принца поцелуе напоминает сразу все романтические исходы -- от "Русалки" Даргомыжского (Наташа и Князь на дне Днепра) до "Тристана и Изольды" Вагнера (герои умирают, чтобы любить вечно). Ну, и заодно над всем парит "Жизель", где также прима-нимфетка, проиграв вторе-героине, стала призраком и получила возлюбленного. Зашкаливающий романтический градус смягчен комичным для оперы запретом: героиня платит за переход в люди немотой, и ей остается только трясти головой, где положен любовный дуэт и роковая "разборка" на троих.

Екатеринбургский театр назвал спектакль "Русалочкой" (в смысле: не путать с Пушкиным и Даргомыжским, это Андерсен и Дворжак), а героиня приняла позу известной скульптуры в гавани Копенгагена. Тем временем три экс-дочери Рейна, которых на Урале определили лесовичками, летали сильфидами на качелях, дивно спивая задорные чешские песни. Режиссер Георгий Исаакян, превратившись из крутого авангардиста в томного иллюзиониста, свой третий екатеринбургский спектакль (предыдущий "Мазепа" -- номинант нынешней "Золотой маски") сделал игрой в ужастик, напустив крутого мрака и вялой жути. Синие русалочьи губы до любви и лысая голова после, стальные персты и длинный голый череп великанши Ежибабы (Марина Демидова), огненные космы и красные щупальца принцессы-разлучницы (Надежда Рыжкова) -- в крутом переборе символизма уже маячат призрак доктора Калигари и экспрессионистское болото с тонущим Воццеком.

А незамутненно-красивая музыка со всей свежестью первозданного романтизма переливалась тем временем поэзией водно-лесной натуры, откуда нашему меломану, с младых ногтей напитавшемуся Даргомыжским, уже рукой подать до Днепра могучего, а там и самого Пушкина с его "Русалкой". Но постановщики Дворжака, глядя в иную степь, не захотели лететь и до середины Днепра, и как ни томился лирической стихией замедленный оркестр Евгения Бражника, в волнах шквальных трагических тутти гибли ключевые признания героев. И пока нимфа-младешенька Надежды Карловой исходила печальной любовью, а яванский принц Виталия Петрова, поющего чем дальше, тем лучше, метался меж двух сосен, сцена тянула в страшные болотные топи, куда, как известно, и птица не летит, и зверь нейдет.

Там блуждающими огнями мерцали свадебные гости, исполнившие воинственный танец в духе "Монтекки и Капулетти" (балетмейстер Олег Игнатьев) в агрессивно-восточных платьях, что влекло еще дальше от мирно текущей музыки в сторону безудержного шоу.

Но шоу не случилось из-за полного мрака длиною в три действия и намертво перегороженной сцены, где ни вздохнуть, ни повернуться, особенно в фундаментальных, жаждущих простора костюмах Елены Куликовой. Художник Станислав Фесько загородил озеро, словно частоколом, черными зеркалами, и оно треснуло от горя еще до начала, а обитателям натуры осталось торчать по пояс в воде, используя люки, или ходить туда-сюда по месту раскола. Застряв по дороге от желанного фолк-стиля к возможному для сказки поп-шоу, этот условный спектакль без меры, движения и света остался загадкой уходящего театрального времени и щедрым декадентским подарком знатокам да эстетам. Редкая тварь забредет в эти символистские дебри, тем более простые герои братского чешского народа.

Подпись под фото: Русалочка -- Ольга Ильиных