Известия / Суббота 05 июня 1999

Премьера "Мазепы" в Екатеринбургском театре оперы и балета -- удар по национальной невинности великороссов. Весь сезон Екатеринбург активно трудится в общероссийском проекте "200 лет Пушкину". Идет сбор народных средств на создание памятника, хотя нога поэта не ступала на уральскую землю. Открывается свой Пушкинский дом, пусть такой где-то уже построен. И вот, когда до дня рождения Александра Сергеевича оставалось всего 7 дней, над уральским культурным небосводом навис "Мазепа", выпирая черной тенью из национального апофеоза.

В новом спектакле нет и намека на мумификацию Пушкина, а заодно и Чайковского, который, впрочем, делал что хотел с шедеврами русской словесности. Создатели нового спектакля повели себя так же свободно. Известный своей дерзостью молодой режиссер Георгий Исаакян соблазнил респектабельных коллег. Художник Станислав Фесько создал астральный "пейзаж после битвы", где нет живого цвета. Мрачный эффект черно-белого колорита усилил оркестр: дирижер Евгений Бражник без пощады обрушил на публику шквал потрясений и доказал, что музыка кричит о конце света. Хор, обостряя эффект бомбардировки, звучал, как трубы архангелов в Страшном суде (хормейстер Вера Давыдова).

Конечно, и раньше было ясно, что "Мазепа" -- драма. Сегодня же очевидно: Пушкин вырос в Царском Селе времен Второй мировой войны. На ядерный удар американцев по Японии он ответил своей "Полтавой". Никакой это не гимн молодой Российской империи, и дело не в политических альянсах на фоне малороссийских степей. Чайковский -- это минимум Шостакович, а по-настоящему -- Шнитке. В музыке "Полтавы" он услышал смерч разрушений, поднятый заигравшимся диктатором Мазепой. Насилие и жестокость взамен жизни. Стивен Спилберг открыл запевом своего "Райана" правду о войне. Новая версия "Мазепы" так же беспощадна к пушкинистам, меломанам и всем, кто видит в истории склеп. Вместо сохранения национальных святынь -- обжигающая прямая речь двух русских пророков, вместо истории и этнографии -- интернациональный апокалипсис, вместо прошлого -- настоящее.

Екатеринбургский "Мазепа" -- удар и по российскому оперному инфантилизму, который, несмотря на исключения (спектакли Мариинского театра со сценографией Георгия Цыпина, "Любовь к трем апельсинам" в Большом со сценографией Олега Шейнциса), до сих пор бессмертен. Во всяком случае, в оперном пространстве столицы Урала конца тысячелетия "Мазепа" -- первое проявление современного стиля. Зрелище пахнет наконец-то не XIX, а XX веком. Спектакль заставляет отказаться от наших традиционных разделений на столицу и провинцию, Россию и Запад. Он лишен провинциальности как общего свойства российского оперного театра. Сцена, одетая "по моде и к лицу", подойдет любому европейскому оперному дому. Наконец-то она адресована зрителю, который видит в опере украшение современной визуальности, а не ее стыдливые задворки, где хорошо лишь тем, кто ходит в театр подремать под музыку.

Этот спектакль не стыдно показывать новой генерации, которая многому здесь научится. У него есть живой контакт с живым зрителем, и разговоры об "оперной специфике" излишни. Несмотря на солистов, что явно "не из той оперы". При красивом вокале (Наталия Дацко -- Мария) и осмысленном пении (Виталий Петров -- Андрей) герои будто не замечают, что они в шинелях и галифе, а не сарафанах и монистах, и тешат публику известными оперными ариями в обрамлении крутого пейзажа. Но все равно хочется открыть "Полтаву" и, прочитав ее как впервые, убедиться, что Пушкин живой, хотя и внушают, что ему 200. "Золото-Платина-Банк" (спонсор постановки) сделал мощные инвестиции в будущее.

Екатеринбург