КоммерсантЪ / Среда 25 сентября 1996

Музыканта Шостаковича власти стремились выставить напоказ, принуждая служить символом то младо-революционного искусства, то мощи, славы и процветания советского государства в эпоху культа личности, то единения партии с интеллигенцией в пору оттепели. Интеллигенция же, читавшая его музыку как достоверное повествование о времени и о себе, предъявляла гамбургский счет гражданской позиции Шостаковича, осуждая его за подписи под официозными статьями и коллективными письмами.

90-летие со дня рождения Дмитрия Шостаковича, очевидно, первая и последняя его юбилейная дата, отмечающаяся в таком бурном смешении чувств. В 1986-м слишком многие темы оставались закрытыми. Столетний же юбилей, по-видимому, будет вполне спокойным, а облик композитора -- только классическим. Тогда будет издано действительно полное собрание сочинений, а не такое, в котором пропущена партитура "Леди Макбет", выйдут в свет материалы и документы, до сих пор с большой неохотой покидающие государственные и личные архивы, будет окончательно снят негласный запрет на события и имена. Данный момент похвастать всем этим не может. Но именно поэтому он, вероятно, живее и подлиннее.

Потомки смогут позавидовать тому, что в 1996-м году не только старшее поколение помнило, но и среднее знало, о чем это -- Пятая, Восьмая, Десятая, Тринадцатая симфонии. Тому, что неизвестного в истории Шостаковича еще столько, что хватит не на один десяток ученых, и это беспрестанно побуждает их к почти детективным расследованиям. Тому, что баталии вокруг теоретических вопросов разыгрываются на первых полосах ежедневных газет. Хотя, если жизнь следующих поколений будет спокойнее, они наконец получат возможность воспринимать "летопись нашей немузыкальной жизни" стерильно-эстетизированно, как факт чисто художественный.

Аудитория 90-х годов, сохраняя пиетет перед масштабом фигуры Шостаковича и еще не опомнившись после волны недавних открытий, старается увидеть не только гения, но человека, не только бытие, но быт. Возможно, благодаря этому она станет мудрее и терпимее в своем отношении к великому музыканту ХХ века, перед тем как передать его следующему столетию и отпустить в невозмутимое бессмертие.

Но это не весь текст, там была целая полоса! - П.П.