КоммерсантЪ / Четверг 12 сентября 1996

Но, похоже, многие начинают забывать о том, что всего десять лет назад окном в Европу для тех, кто интересовался современным искусством (и в первую очередь для музыкантов), служила Польша. Во всяком случае, на концерт джазового трио Ярослава Сметаны, открывший музыкальный сезон в Польском культурном центре, пришли только завсегдатаи (правда, среди них -- профессор Академии имени Гнесиных Игорь Бриль с детьми-музыкантами). А между тем гитарист Ярослав Сметана -- один из лидеров европейской джазовой сцены: его первый ансамбль Extra Ball в середине 70-х проделал как бы обратную эволюцию от джаз-рока к хард-бопу и таким образом практически освоил всю ту область современного (в смысле contemporary) джаза, в котором наряду с основными законами центра -- мэйнстрима -- действуют и свои собственные, возникшие уже в эпоху рок-энергетики и свободной импровизации. Как гитарист, Сметана владеет и прямолинейным, почти в духе кантри, напором Джона Сколфилда (овеянного славой Майлза Дэйвиса), и электрическими изысками Пэта Метини. Среди польских джазменов своего рода знаком высшего качества является, однако, приглашение от живой легенды польского джаза -- Збигнева Намысловского: именно в составе его квартета Сметана приезжал к нам десять лет назад, через Намысловского попали в высшую джазовую лигу и блестящие молодые аккомпаниаторы гитариста -- контрабасист Збигнев Вромбель и ударник Адам Червиньски. Они показали собственные сочинения гитариста с его нового (уже, кажется, двадцатого) компакт-диска, название которого "Pstro w glowe" затруднился перевести даже заслуженный деятель культуры Польши Алексей Баташев, непринужденно вписавшийся в состав польской тройки в качестве ведущего концерта.

Особенность музыки польского Сметаны (как и, наверное, всего польского джаза) в том, что джазовое эсперанто приспосабливается к местным условиям так, что, оставаясь понятным для всех, оно становится своим и для самих поляков, и для их соседей-славян. Хотя название компакт-диска и означает нечто вроде нашего "в глазах рябит", через современную фактуру всех вещей Сметаны отчетливо проступают очертания джазовой классики -- например, баллады Керна "Ты -- это все" в заглавной композиции. Даже на первый взгляд запутанная, почти авангардная импровизация основывается на известном еще с 50-х годов гимне экзотическому напитку "Текила" и поэтому вызывает неподдельный восторг у слушателей, которые вряд ли иначе приняли бы подобные новации.

А вообще импровизации и аранжировки Ярослава Сметаны -- это утонченное искусство для знатоков: играя джазовую классику -- и балладу Дюка Эллингтона, и самый простой блюз, и колыбельную Кшиштофа Комеды (то есть лейтмотив из голливудской классики хоррора, фильма Романа Поланского "Ребенок Розмари", естественно, предмет особой гордости поляков), -- гитарист действует по принципу от обратного: начинает с тонких, едва уловимых намеков на исходный материал и заканчивает тем, с чего обычно принято начинать: мелодия темы в своем первоначальном облике служит у него даже не репризой, а чем-то вроде коды.

В общем, жаль, что столичная общественность не проявила должного интереса к концерту польского трио. Хотя бы потому, что у нас -- как это ни странно -- таковой джазовой гитары практически нет. При некоторых количествах крепких мэйнстримовцев вроде Алексея Кузнецова у нас царит электрический фьюжн -- утеха, почти хобби виртуозов-рокеров, которым стало тесно в рамках песенной рутины и металлического эксгибиционизма. Так что еще не известно, найдутся ли у нас гитаристы, способные подыграть... да что там самому Фредди Хаббарду -- хотя бы тому же Збигневу Намысловскому, как это делает Ярослав Сметана.