КоммерсантЪ / Четверг 28 сентября 1995

Фестивальная формула -- разнообразие предложения при невыносимой плотности графика. С 10 утра до полуночи успевает пройти 15-20 концертов и десять веков музыки -- от григорианского хорала до середины ХIХ века; известные ансамбли и солисты, регулярно возвращающиеся в Утрехт, чередуются с новыми лицами, причем первые рискуют выступать с менее известным репертуаром, а дебютанты вольны в новом свете представлять хорошо знакомое.

Утрехтский фестиваль родился в 1982-м, когда совместные усилия энтузиастов старинной музыки получили поддержку Франса де Райтера, в то время директора Голландского фестиваля. Райтер заботился о том, чтобы распределить роли в музыкальном мире Нидерландов между разными городами, и выбор центра старинной музыки логично пал на Утрехт: старый университетский город с музыковедческим факультетом и библиотекой всегда был местом ее естественного обитания. Художественное руководство фестивалем, который проводит Организация старинной музыки, вместе с Райтером осуществлял музыковед Ян Нухельманс. Энциклопедические знания, вкус и широчайший круг контактов в мире старинной музыки позволяли ему строить программы логично и изобретательно, а жизнерадостность и юмор -- устраивать детские праздники для взрослых с фейерверками под звуки "Музыки" Генделя. За четырнадцать фестивалей была воспитана публика, разбирающаяся в тонкостях теории и практики многовековой давности и обрывающая телефоны касс в первый день продажи билетов.

Благодаря Нухельмансу фестиваль с самого начала сформировался как тематический: в его фокусе могли оказаться страна, композитор, жанр или инструмент. Самую эффектную часть празднеств нынешнего года составили театральные постановки -- а также первая ночь фестиваля, который был призван стать "торжеством человеческого голоса", самого древнего и неподдающегося реконструкции инструмента. Семичасовой марафон измучил слушателей бесконечным разнообразием, размахом и дерзостью, иногда достойной радиоэкспериментов Кейджа; переходы от Скарлатти к итальянскому фольклору, от Брамса к Берио временами шокировали, как и контр-тенора, сопранисты, пение гортанное и обертоновое, пение в нос и полушепотом, вплоть до вокальных уродств (намеренная фальшь, выписанная в тексте песни Гийюса ван Берхайка You`re my Fairy Queen Dearest). В глобальную вокальную деревню были включены сочинения как весьма современные, так и вечные -- народная и традиционная музыка востока, с недавних пор составляющая на фестивале свой параллельный мир, смотрящийся в европейский с ответным изумлением. Отнюдь не экзотика, однако, потрясла западную публику в пении хора Московской Патриархии, но терпкое диссонантное многоголосие, расшифрованное по рукописям московских архивов. "Историческим" голосам, и среди них высокому мужскому голосу, на фестивале было уделено особое внимание. Миф о кастратах был представлен фильмом "Кастрат Фаринелли" и разоблачен лекцией Патрика Барбье -- автора книги о нем; тема мужских альтов и сопрано увенчалась "контратакой" трех контр-теноров (Паскаль Бертин, Андреас Схолл, Доминик Висс).

В тоске по оперному театру фестиваль тянется к любым проявлениям театральности, ансамбль The Consort of Musicke, например, всегда предлагает "программу как сюжет". В мадригальной комедии певцы Concerto Italiano кукарекали, мяукали, подражали лютне и клавесину, оставаясь в концертных костюмах и позах. С двумя же французскими труппами фестиваль перешел к театральности открытой и даже рискнул перебраться в зал для рок-концертов и киностудию. Принцип аутентичности проявлял себя иногда довольно экстравагантно -- полной свободой импровизации: певцы под началом Доминика Висса (ансамбль Clement Janequin) и актеры оперы La Peniche, играя мадригальные комедии, находились, видимо, во вполне аутентичном состоянии духа. Молодые музыканты ансамбля Gabrieli Consort and Players под управлением Пола Макриша также чувствовали себя вполне свободно в семи-опере Перселла "Король Артур", которую они представляли как студенческий капустник с босоногим Купидоном в повседневной одежде и поющим оркестром.

Возможно, естественность существования в старинной музыке вместо пиетета к ее правилам и есть нынешний аутентизм. В "сокровенной" части фестиваля сочетались отрешенная медитация Плача Иеремии ХIV века как введение в литургическую драму, показанную ансамблями Sequentia и Canticum, утонченность Жерара Лесне (Seminario Musicale) в итальянском и французском барочном репертуаре, пронзительность духовных песен Перселла в исполнении Лорны Андерсон (St. James`s Baroque) и изящество светских сочинений Дюфаи, воплощенное ансамблем Project Ars Nova.

Утрехт стал бастионом старинной музыки, поддержав движение возрождения репертуара и техники прошлых веков в его трудном переходном возрасте. Теперь старинная музыка в Нидерландах свободно разгуливает по всему концертному сезону, хотя, по мнению Яна Нухельманса, еще нуждается в фестивальных заповедниках. С этого года Нухельманс, принявший пост главы факультета старинной музыки в Парижской консерватории, сменит роль руководителя на роль консультанта. Созданный им фестиваль ныне звучит как хорошо настроенный инструмент. Однако он вырос, а его музыканты поменяли костюм и привычки, перейдя из субкультуры в истеблишмент. Новый директор должен привести фестиваль в соответствие с этим имиджем. Назначенный на должность с августа 1995-го Саймон Манди задается вопросом: что есть старинная музыка на исходе второго тысячелетия? Но -- включит ли фестиваль в свою орбиту весь XIX век в аутентичном исполнении или, устав от аутентичной точности, отдастся романтически вольной и субъективной интерпретации -- есть все основания предполагать, что тон этого инструмента, благодаря качеству материала и работы, существенным образом не изменится.