КоммерсантЪ / Вторник 19 июля 1994

Триумфальный поход трех чемпионов мира по игре в bel canto на цитадель шоу-бизнеса начался четыре года назад, когда они вместе с Зубином Метой и фирмой Polygram выступили в роскошном концерте на развалинах терм Каракаллы в Риме. Словно бы руководствуясь малеровским афоризмом "Традиция -- это куча мусора", относящимся к навязчивым оперным канонам, Каррерас, Доминго и Паваротти смело ринулись на штурм открытых "стадионных" пространств. Это безупречное трио подвергло тогда основательной ревизии не только традицию академического концертного пения для уважаемого партера и блещущих алмазами лож, но и само отношение к оперным ариям как "делам давно минувших дней".

Мы бы изрядно погрешили против истины, сказав, что до концерта великих теноров в термах Каракаллы опера оставалась terra incognita для западного слушателя: огромную лепту в популяризацию итальянской классики в свое время внес Франко Дзефирелли, экранизировав едва ли не всего Верди, всего Пуччини и всего Леонкавалло, а очереди к кассам La Scala, Grand Opera, Metropolitan, Arena di Verona стоят непрестанно. Римское шоу попросту стало первым предупреждением миру о начале наступления музыкальной элиты на поп-культуру. Открытые концерты Паваротти в Центральном парке Нью-Йорка и в Париже, Каррераса на Красной площади в Москве, финальное шоу Олимпийских игр в Барселоне с участием Доминго, Каррераса, Кабалье и Стратас -- все это свидетельства уникальной популярности оперных звезд и их эстетической доступности самой широкой аудитории.

Американский концерт "Трех теноров", показанный РТР под титулом "Ода футболу", не просто повторил успех четырехлетней давности, но и -- что уж совершенно удивительно -- превзошел его благодаря исключительной отточенности внутренней драматургии действа. Как бы то ни было, римское шоу, несмотря на череду блестящих выходов Доминго и удачных соло Каррераса, несло в себе некую кастовую интригу соперничества с бесспорным любимцем публики Паваротти. Аплодисменты, сорванные Лючано, приводили его в неописуемый восторг, провоцируя на блистательную бестактность по оттеснению партнеров на второй план. В Лос-Анджелесе каждый из трех гигантов, кажется, смог преодолеть все присущие звездам амбиции. Каррерас, неизменно выступающий в этой троице в качестве младшего брата, как бы справлялся у старших о праве на соло: ему доверялось продемонстрировать знаменитое тающее piano. Доминго, король драматического bel canto, обрушивал на публику целый шквал экспрессии, завершая все триединые номера головокружительным открытым forte. Паваротти смиренно склонял голову под лаврами оперного гения, которому разрешено во всеуслышание взять заветное си или хитро усмехнуться в камеру перед исполнением "Ave, Maria".

Это распределение ролей отчетливее всего наблюдалось во время исполнения беспроигрышного неаполитанского шлягера "O, sole mio", в котором знаменитое (опробованное еще в термах Каракаллы) колоратурное соло Паваротти было с таким блеском обыграно "младшими по званию" Доминго и Каррерасом, что с их вступлением публика Dodgers буквально взорвалась от хохота.

Очаровательные комические представления разыгрывались постоянно. Например, во время исполнения бразильской самбы, когда итальянский тиффозо Паваротти накануне финального матча вынужден был вместе с обоими испанцами пропеть непатриотичную песенку во славу соперника. Изысканной шуткой над Лючано прозвучало и бисовое исполнение заздравной из "Травиаты", когда он в сопровождении двух Альфредов (Хосе и Пласидо) кокетливо доложил весь текст Виолетты.

Сольные выходы каждого из "Трех теноров" были продуманы с не меньшим тщанием. На этот раз все они выступили со своими коронными номерами, соответствующими их сценическому амплуа. Остается только досадовать на авторов телетрансляции, полностью пренебрегших сопроводительными титрами. Поэтому российский зритель так и не узнал, что мужественному лирику Каррерасу лучше всего удается ария Каварадосси "E Lucevan le Stelle" из "Тоски" Пуччини, мятежному трагику Доминго -- ария Канио "Vesti la Giubba" из "Паяцев" Леонкавалло, а расчетливому гедонисту Паваротти -- ария Калафа "Nessun Dorma" из "Турандот" того же Пуччини.