КоммерсантЪ / Суббота 16 июля 1994

I Can't Stop Lovin You -- Я не могу не любить тебя -- назывался самый большой хит Рэя Чарльза -- тридцатый в его карьере (за ним последовало примерно столько же).

А мы не можем не любить Рэя Чарльза, несмотря на неуклюжую рекламную кампанию и лишь наполовину заполненный Государственный концертный зал "Россия". Несмотря на типично провинциальные неточности в тексте фестивального буклета и на душную летнюю ночь в Москве (а не в Каролине, о которой ты пел в одноименном кинофильме, и мои сверстники прорывались на номенклатурные просмотры -- честное слово! -- ради тебя, а не какого-то там Рода Стайгера или Сиднея Пуатье).

Еще на пять минут Рэй Чарльз появился в киномюзикле "Братья Блюз", популярном в российском видеопрокате, -- не менее ярком, чем, скажем, "Кабаре". В нем слепой певец с неподражаемым юмором сыграл практически самого себя (хотя его персонаж -- всего лишь продавец музыкального магазина), но и этого оказалось для нашей публики мало -- ей нужна тотальная кино- и телевизионная слава. И только в таком случае обеспечен аншлаг, как месяцем раньше у Лайзы Минелли -- главной героини того же "Кабаре".

Но значение Рэя Чарльза Робинсона не ограничивается рамками только кино и телевидения и даже музыки. Потому что Рэй Чарльз Робинсон (1930, ослеп в раннем детстве, подростком стал сам зарабатывать на хлеб, арестовывался за наркотики, излечился, выпустил десятки "золотых дисков", получил одиннадцать премий "Грэмми") на протяжении всего своего творческого пути соединяет, казалось бы, несоединимое -- и, тем самым, сближает людей. Жесткая ирония блатного фольклора и восторг церковных песнопений. Петь "Я нашел женщину" (I`ve Got A Woman, 1955 -- первый большой хит Чарльза, не только певца, но и пианиста, органиста, саксофониста) на мотив "Я нашел Бога" казалось кощунственным даже уличным музыкантам. Но Рэй Чарльз доказал, что так можно. Родилась музыка "соул", а это значит, что без Рэя Чарльза не было бы ни Джеймса Брауна, ни Стиви Уандера, ни Майкла Джексона.

Музыка белых -- кантри, черных -- соул; разделены они примерно так же, как у нас сейчас техно, с одной стороны, и музыка оркестров народных инструментов -- с другой. Рэй Чарльз спел деревенскую песенку "Я не могу не любить тебя" (самый большой его хит 1962 года) так, что ее слушает теперь весь мир, а не только домохозяйки из Оклахомы. И без этой песни не было бы ни британцев Стива Уинвуда и Джо Кокера, ни немца Удо Линденберга, ни поляка Чеслава Немена, ни -- представьте себе -- Александра Градского.

К тому же Рэй Чарльз мог бы сделать (и вообще-то сделал) карьеру джазового органиста и даже бродвейского актера, что выяснилось на концертах в Москве, когда маэстро и его вокалистки разыграли на сцене нечто вроде мини-мюзикла.

В 60-70-е Рэй Чарльз был, кажется, единственным поп-музыкантом,для которого не существовала и обострившаяся в те годы проблема "отцов и детей": Unchain My Heart и Eleanor Rigby слушали вместе и родители, выросшие на Глене Миллере и Армстронге, и их длинноволосые дети. В 1985 году он не отказался от участия в благотворительном проекте "Мы -- это мир", несмотря на то, что был чуть ли не вдвое старше всех остальных. А штат Джорджия так и не имел бы своего гимна, если бы Рэю Чарльзу в начале 60-х не приглянулась старая, очень сентиментальная и совсем не торжественная мелодия Georgia In My Mind. И именно с "Джорджии"-- третьего номера в программе певца -- публика зала "Россия" начала понимать, что 64-летний Рэй Чарльз -- все такой же, каким был на своих легендарных пластинках.

Он все так же может сыграть "под Каунта Бэйси" и все так же вывернуть наизнанку любую, даже самую заигранную мелодию: трагически звучат у него и баллада Come Rain Or Come Shine и блюз -- Stranger In My Own Town. Но окончательно лед был растоплен, когда на сцену -- после краткого оркестрового антракта -- певец вышел вместе со своим вокальным квинтетом Raelets, и переключился с джазового репертуара на музыку "соул".

Поразительно, но голос певца со временем почти не утратил эмоционального верхнего регистра (разве что чуть меньше стало в вокале Чарльза гибкости и драматических низких нот). И не менее удивительно, как до утонченности безыскусно пользуется Чарльз всеми достижениями НТР, заложенными в его цифровой синтезатор: два-три эффекта, а так -- орган и рояль. И это -- единственное, что можно у него позаимствовать.