КоммерсантЪ / Четверг 23 июня 1994

Хотя по условиям конкурса ко второму туру допускается не больше половины участников, у пианистов счастливая половина оказалась все-таки чуточку больше несчастливой. Фортепианное жюри признало годными к продолжению соревнований 28 человек вместо положенных 27. По остальным специальностям "отсев" прошел согласно закону -- остались 21 скрипач и 27 виолончелистов.

Конкурс пианистов действительно выделяется особым накалом страстей. Неизменная любовь к искусству и азарт, нарастающий от тура к туру, ежедневно, начиная с 10 часов утра, сводят слушателя с новыми версиями бесконечно повторяемого набора одних и тех же произведений. Моцарт и Лист, Рахманинов и Прокофьев потеряли связь со своими созданиями. История исполнительского искусства отобрала у каждого из них по нескольку шедевров, и те, позабыв об авторе, пустились в свою, независимую жизнь. На конкурсе не говорят: "Это Рахманинов" -- говорят: "Это Этюд-картина ми-бемоль минор". Почти как в фольклоре, существует некий инвариант произведения -- представление о его идеальной интерпретации. И каждый сравнивает свой инвариант с тем, что он слышит. Условия конкурса известны -- нельзя слишком далеко отклоняться от инварианта, хоть это и очень заманчиво.

Конечно, конкурс может милостиво простить легкие признаки излишне широкой ориентации в современной музыке -- например, включение итальянским пианистом Джованни Белуччи (пресловутый 13-й номер) в свою программу пьесы Карлхайнца Штокхаузена. Или аутентичную манеру исполнения московским скрипачом Назаром Кожухарем сонаты Моцарта, который усадил своего аккомпаниатора за старинный спинет, прадедушку Stainway, Kawai и Yamaha -- официальных роялей конкурса. И все-таки конкурс -- прежде всего традиция. Настоящий ашуг должен вместить все свои чувства и мысли в веками отшлифованный звукоряд, не добавив к нему ни одной лишней ноты. И музыканты, выходящие на сцену Большого зала консерватории, -- в каком-то смысле ученики ашугов.

Порой кажется, что репертуар участников -- это одна большая "конкурсная пьеса". Самые талантливые смогли исполнить ее по-своему, обнаружив, помимо само собой разумеющегося мастерства, особенности национально-культурного контекста своей страны. В игре представителей азиатского региона чувствуется юношеский романтизм, широта чувств, особая любовь к Чайковскому и смелость в обращении с громкими звучностями -- признаки молодой исполнительской культуры. Европе, напротив, присущ зрелый скепсис, интеллектуализм, склонность к тихой медленной музыке. С какой стороны земного шара идет, например, более сильный соперник Николая Луганского, фаворита фортепианного конкурса?

Таланты есть и с той, и с другой стороны, однако важен и опыт: наибольший интерес все-таки вызывают "рано повзрослевшие" участники конкурса. Сдержанностью, строгостью, глубиной выделяются представители германской школы -- виолончелист Вольфганг Шмидт, пианист Маркус Гро. Из Германии же приехал на свою бывшую родину пианист Игорь Каменц. Необычайный его успех у публики объясняется не только нашей любовью к эмигрантам и его имиджем тридцатилетнего чудо-ребенка, сопровождаемого трогательно заботливой мамой. Манеру игры Игоря Каменца можно назвать "аналитической"; он как будто разбирает "до боли знакомое" произведение на частички и затем складывает их заново. Его интерпретации одних настораживают, других убеждают. На дозволенное ли расстояние он отклонился от идеала-инварианта?

Мы узнаем об этом не раньше 24 июня. К третьему туру по каждой специальности будет допущено только 8 человек.