КоммерсантЪ / Суббота 14 мая 1994

После победы Лианы Исакадзе и Владимира Спивакова в 1965 году на конкурсе имени Маргерит Лонг и Жака Тибо в Париже журнал "Советская музыка" писал: "Владимир Спиваков -- очень талантливый юноша, обладающий значительной техникой, красивым звуком, ярким темпераментом... У Спивакова есть все данные, чтобы стать отличным скрипачом, но ему нужно чаще выступать на эстраде. Хочется пожелать молодым лауреатам, чтобы в будущем они развивались всесторонне -- не только как музыканты, но и как граждане огромного мира искусства. Ведь сейчас на них ложится огромная ответственность: добиться признания трудно, но еще труднее сохранить его!"

Владимир Спиваков в полной мере оправдал эти пожелания. Выступал он очень много, проявил себя и как музыкант, и как организатор -- достаточно вспомнить его фестивали в Кольмаре (Франция), концерты в Москве и Нижнем Новгороде, посвященные памяти Андрея Дмитриевича Сахарова, или ту поддержку, которую он оказывает юным музыкантам. Признания он добился полного, как в родных стенах, так и в мире. Сохранить признание -- этой задачи перед ним теперь, кажется, и не стоит.

Гидон Кремер, Олег Каган, Виктор Третьяков и Владимир Спиваков -- вот четыре имени скрипачей-солистов, бывшие на устах у меломанов в 1970-80-е годы. Спиваков, ученик Юрия Янкелевича, поражал как великолепной техникой, так и открытой, чувственной природой своего артистизма. Легкое, "шарнирное" движение правой руки, точность и разнообразие штрихов, ровность звуковедения, но вместе с тем преувеличенная эмоциональность, праздничность, свежесть чувства -- последние качества противостояли строгости, сдержанности, монохромности модернистского стиля игры второй половины ХХ века. Романтические черты стиля давали повод для сравнения его с Мироном Полякиным.

В памятном многим исполнении концерта Бетховена в 1977 году Спиваков поразил тем, что играл первую часть так медленно, что она длилась раза в полтора дольше обычного, при этом от взоров, бросаемых им в глубину лож, сидящие там дамы полностью лишались чувств. Но он играл и новую музыку: "Хвалу вечности" Мессиана, "Зеркало в зеркале" Пярта. Как и его вышеназванные коллеги, Спиваков стал вхож в музыкальную лабораторию Альфреда Шнитке.

Дебют "Виртуозов Москвы" состоялся в Горьком весной 1979 года. Последовали гастроли в Испании. В 1980 году ансамбль участвовал в культурной программе Олимпиады. Затем на карте его выступлений появились Средняя Азия, Нечерноземье, ФРГ, Венгрия и Сибирь. Позже Иегуди Менухин, принявший участие в фестивале в Кольмаре, сказал: "Это один из самых замечательных камерных оркестров, с которыми мне приходилось выступать. В его игре подкупает необыкновенная живость передачи музыки, которой артисты научились от Владимира Спивакова. Дирижируя 'Виртуозами', я ощущаю много общего в наших представлениях". А вот мнение критика Виктора Юзефовича: "Истинно творческое воплощение текста, мириады мельчайших, вряд ли заметных непрофессионалу приспособлений и приемов, с помощью которых достигается иллюзия импровизационной 'речи' и психологического 'жестикулирования' музыки". В репертуаре "Виртуозов" и их руководителя оказалась почти вся классика камерной музыки: итальянское барокко, Бах, Моцарт; Шуберт, Брамс и Франк; Барток, Шостакович и Прокофьев; Бриттен, Губайдулина, Щедрин; и, разумеется, репертуар "на бис": от шутливых миниатюр старых мастеров до регтаймов.

Уже несколько лет база "Виртуозов Москвы" находится в Испании. Но если правильно, что наших артистов больше ценят за рубежом, чем дома, то это никогда не относилось к Владимиру Спивакову. И теперь успех музыкантов был полный -- особенно в бисовых номерах. Именно в них дирижерская свобода Спивакова особенно захватывает. К слову, оркестр прекрасно вступает по смычку концертмейстера Аркадия Футера и может играть вовсе без дирижера (как и было на репетиции). Спиваков точно и аккуратно показывает вступление, а дальше дирижирует в основном для публики. Второй человек на концерте после маэстро -- его визави, оператор передвижной телестанции. Спору нет, настоящее владение эстрадным стилем -- большое достоинство любого артиста. Но в истинном салоне всегда есть некое второе дно -- будь то романтический демонизм Паганини или авангардистская провокационность Гидона Кремера -- и артист велик, когда он его достигает.

Проще всего, наверное, было бы, закрыв глаза, сказать, что мы вновь слышали выдающихся исполнителей во всем великолепии их мастерства. Но кое-что мешает это сделать, например, то, что и раньше отмечалось тем же Юзефовичем как "недостаточная 'пригнанность' деталей, хотя и окупавшаяся радостью музицирования". Не так редко темп начинает "плыть", отчетливость виртуозных пассажей уступает место общему смазанному движению. Лучше всех играли солисты-гобоисты Алексей Уткин и Михаил Евстигнеев -- но тоже без блеска. Раньше известная тенденция к непритязательному сладкоголосию всегда компенсировалась у Спивакова точным соблюдением формы. Но Stabat mater, где солировала знакомая "Виртуозам" еще по Кольмару Натали Штуцман (певица с красивым, хотя и не слишком индивидуальным тембром), произвел впечатление недоученной вещи. Довольно брака оказалось и в лучшем по музыке (среди довольно однообразных "популярных" произведений барокко) ми-минорном концерте Вивальди, где солировал сам Спиваков.

Трудно сказать, когда началось для артиста пресловутое "движение по течению", когда стали появляться завитки и бантики, лощеное позерство и скучные упования на годами наработанные опыт и профессионализм. Хорошо, если публика верна и сентиментальна. Но порою в фойе иные из тех, кто только что восторженно рукоплескал, вдруг решались на признания: "Если отвернуться от сцены, можно прекрасно слушать". Но тогда пришлось бы обратить взгляд в партер и созерцать величественно спящих модельеров, писателей-сатириков, режиссеров. Оставалось только смотреть на стены, где из своих овальных рам внимали мелодиям "рыжего священника" печальные ньюсмейкеры прошлых веков.