Музыкальная жизнь / Среда 01 марта 2017

Мариинский театр, подаривший петербургскому слушателю редкие вагнеровские сокровища, решил приняться и за вердиевские драгоценности. Надежно поселив в репертуаре положенных «Травиат» и «Трубадуров» — монеты, изрядно стершиеся от частого хождения — Мариинка вспомнила о «Доне Карлосе», опере знаменитой, но не так часто ставящейся, особенно в пятиактной редакции. Следом, в прошлом сезоне, пришел «Симон Бокканегра», появлявшийся до того на отечественной сцене лишь однажды, в середине 70-х в Свердловске, и почти ровно через год после него — «Сицилийская вечерня», которая отсутствовала в СССР и России больше 40 лет.

Ставить «Вечерню» пригласили Арно Бернара. Французский режиссер уже работал в Петербурге, в Михайловском театре. Там в 2010 году прогремела «Иудейка» Галеви, успех которой был в большей мере связан с выбором редкой и восхитительной партитуры, чем с ее неярким воплощением. Менее удачная история вышла там же с «Богемой» Пуччини. Нынешний сезон в Михайловском начали с честного признания: спектакль был плагиатом, и теперь театр будет играть оригинал, постановку Роберта Карсена. Сам Бернар, очевидно, другого мнения — Петербургская «Богема» не только не исчезла с его официального сайта, но и украшает его титульную страницу.

Поверим Арно Бернару: заимствование эстетики — не ошибка, а прием, неоригинальность же режиссерского мышления — не вина, а беда. В «Сицилийской вечерне» Бернар вновь обратился к очевидным эстетическим решениям и понятным контекстам. «Запутанная сюжетная подоплека сицилийского восстания XIII века мало кому интересна, а вот „Крестного отца“ и „Однажды в Америке“ смотрели все,» — постулирует он.

И в самом деле, Сицилия — это, конечно, организованная преступность, а организованная преступность — это банды Нью-Йорка и прочие гангстеры. Большая опера — полный условностей, конвенций, традиций и обязательных элементов жанр — напоминает полные шаблонов детективы и кинобоевики.

Оперный комикс Арно Бернара не лишен остроумия: барабанная дробь в финале превратилась в пулеметную очередь, а ария тоскующего по родине Прочиды завершается поеданием блюд национальной кухни. Однако людный и пестрый спектакль оказывается не развлекательным, а утомительным.

То, что радовало парижан середины XIX века, становится неоправданными длиннотами во многом потому, что хореография балета не очаровывает виртуозностью, а поведение протагонистов не вызывает сопереживания. В «Вечерне», как и почти всегда у Верди, нет по-настоящему отрицательных персонажей: каждого можно понять, каждым управляют неумолимая сила судьбы. Мятежником Прочидой движет желание спасти Родину, жестоким Монфором — отцовские чувства, Арриго и Елена разрываются между любовью и долгом. В спектакле Бернара, перетолковавшеко либретто Эжена Скриба как историю о борьбе полицейского-коррупционера и жаждущих наживы бутлегеров, нет персонажей положительных.

Такой поворот, впрочем, идет героине Марии Гулегиной: ее Елена и певческой манерой, и актерским подходом напоминает то Эболи из «Дона Карлоса», то леди Макбет. Гулегина позволяет услышать сходство этих героинь в музыке Верди, и ее мощный, пусть и несколько шероховатый вокал делал убедительным образ коварной подстрекательницы.

Достойным партнером Гулегиной стал тенор Мигран Агаджанян, чей голос с необычным баритоновым тембром позволил увидеть в Арриго не порывистого юнца, а полного сомнений взрослого. Блистательно исполнил партию Монфора Владислав Сулимский — самую громкую овацию сорвала его сцена в начале третьего акта («Sì, m’abborriva ed a ragion!.. In braccio alle dovizie»), а не знаменитая ария «O tu Palermo» в исполнении Ильдара Абдразакова. Возможно, Прочиде Абдразакова не хватило блеска — став гангстером, он перестал быть достойным противником царственному Монфору Сулимского.

Первая работа Верди по законам французской «большой оперы», «Вечерня», казалось бы, как нельзя лучше подходит для Мариинки, знаменитой своей балетной труппой и огромными массовыми сценами. Однако действительными достоинствами премьеры оказались камерные сцены при опущенном интермедийном занавесе, когда вкрадчивый оркестр под управлением Валерия Гергиева и слаженная работа солистов превращали постановку в драматичное концертное исполнение.