Газета / Вторник 01 августа 2006

У прилежного зрителя, увидевшего все пять привезенных в Москву спектаклей Римаса Туминаса, имелась в награду хорошая возможность проследить, как развивался два последних десятилетия вильнюсский Малый театр. Самым старым из того, что показали нам в эти пять вечеров на сцене Театра Маяковского, оказался «Вишневый сад». После эффектного «Маскарада» и гротескного «Мадагаскара» Римас Туминас вновь вывернул к Антону Павловичу. «Три сестры» оказались умным и интеллигентным спектаклем, где чеховская пьеса скрупулезно разобрана по косточкам.

Главная заслуга режиссера Туминаса состоит в том, что он превосходный читатель. Нет такой мелочи в чеховском тексте, что ускользнет от его внимания. Если уж скажет рассеянно оглядевшийся полковник Вершинин: «Сколько у вас, однако, цветов!», то сестры Прозоровы, просияв, непременно кинутся к нему все разом, держа на вытянутых руках цветочные горшки. Если Ольга похвастается братом Андреем, который «выпиливает разные штучки», то «штучки» будут обязательно предъявлены: застенчиво потупив взор, мягкий и затюканный Андрюша гордо продемонстрирует Вершинину, как ловко два медведя-кузнеца лупят по наковальне.

Тот режиссер, что не оценит и не заметит всех этих имеющихся у Чехова выпиленных «штучек», к пьесе лучше и не суйся. Каждая кинутая в проброс реплика имеет в «Трех сестрах» свое потенциальное продолжение, за каждой ерундой тянется чья-то тщательно выписанная судьба или исчерпывающая характеристика персонажа. Не зря же в конце концов о чеховских пьесах при их первом появлении писали, что это «романы, поставленные на сцене». Романы и есть - объемные, бездонные. Сколько ни ставь «Трех сестер», сколько ни вслушивайся в зазубренные наизусть реплики, всегда найдется такой бочок пьесы, который раньше отчего-то оставался в тени, а сейчас, хвала режиссеру, осветился вдруг неожиданным светом.

Туминас в своем спектакле занимается исключительно тем, что с любовью выискивает эти не освещенные доселе места. Дотошный и изобретательный, он не позабудет поинтересоваться судьбой той чашки кофе, которую попросил сварить отправляющийся на дуэль барон Тузенбах. Кто выпил покойницкий кофе? Туминас утверждает, что доктор Чебутыкин: Иван Романович меланхолически прихлебывает черную жидкость, пока сестры в финале спрашивают неведомого собеседника, зачем они живут, зачем страдают.

Брошенной на скамейке вилке, из-за которой разорется Наташа, уделено внимание не меньшее, чем чашке. Вилка, к удовольствию публики, воткнется Наташе в самый зад, а зрители наконец-то получат ответ на вопрос «Кто бросил вилку?». Всезнающий Туминас утверждает, что это был не кто иной, как Андрей Сергеевич Прозоров, - по рассеянности.

Пристальное внимание к чашечкам и вилочкам - не такое уж и пустяшное свойство. Туминас искусно "выпиливает разные штучки" в своем спектакле, а это дело непростое. Но Римасу Туминасу не хватает самой малости, которая, собственно, и отличает просто хорошего режиссера от очень хорошего. Туминас, к сожалению, остается лишь интеллигентным читателем чеховского текста. Мы эту замечательную пьесу, надо сказать, тоже читали, да и людей, увиденных на сцене, прекрасно знаем, не хуже, чем близких родственников. Беда в том, что, уходя в мелочи, Туминас не добавляет смыслов к заезженной предшествующими поколениями чеховской пьесе. Для того чтобы, взяв "Три сестры", рассказать новую, никем еще не читанную историю, сегодня, по-видимому, нужен режиссер какого-то уж совсем исполинского масштаба.