Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2000/03/27/15562

Ведомости / Понедельник 27 марта 2000

В рамках международного музыкального проекта «Год памяти Баха» в Москве была исполнена оратория «Страсти по Иоанну» с участием выдающегося немецкого тенора и дирижера Петера Шрайера.

Шрайер Москве хорошо знаком.

Первый певец социалистической половины Германии приезжал к нам чуть ли не каждый год по разнарядке легендарного Госконцерта. Впрочем, тенор с уникальной тесситурой был настолько популярен, что для него вообще не существовало «железного занавеса».

Шрайер ездил выступать по всему миру, без него не обходился ни один Зальцбургский фестиваль Караян был без него как без рук.

Его уникальный голос пришелся по душе и сторонникам модного аутентизма. Правда, именно к этому течению, как признался певецдирижер на пресс-конференции, он питает меньше всего пристрастий. Родившийся в Саксонии, самом «баховском» районе Германии, Шрайер предпочитает старый и консервативный подход к исполнению музыки своего великого земляка. Что он и продемонстрировал на московском концерте, где выступил в двух ипостасях: дирижера и исполнителя главной партии — Евангелиста.

«Страсти по Иоанну» Бах написал на шесть лет раньше «Страстей по Матфею». «Матфей» уступает «Иоанну» по яркости и выразительности музыкальных подходов.

«Иоанну» не хватает ярких вокальных номеров, которые могли бы стать шлягерами (вроде «арии Петра» из «Матфея»). Прихожане лейпцигской Томаскирхе, где впервые прозвучал «Иоанн», обвинили композитора в оперной вульгарности. Ныне эта оратория стала неким символом рафинированности исполнителя.

Для своего «консервативносаксонского» Баха Шрайер привез невнятный Favorit-und-Kapell-Chor из Лейпцига (камерный состав) и посредственных солистов дрезденской Земпер-оперы. На их невыразительном фоне переживал свой звездный час Ансамбль старинной музыки Московской консерватории. Однако в результате московская публика услышала совсем неубедительное исполнение.

Вместо стройности и величественности — мельтешение и алогичность. Вместо душераздирающих страстей Христовых — экономичный подход и почти аттракцион.

Кажется, впервые в жизни публика видела дирижера, стоящего лицом к залу. Соответственно был развернут и оркестр, отчего вся музыка уходила вглубь сцены. Шрайер экономил на дирижерской пластике (иначе потеряет дыхание) и на вокале (иначе не покажет вовремя вступление и ритм). А герр Бах не терпит экономии.