Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2001/11/26/37947

Ведомости / Понедельник 26 ноября 2001

В рамках своего мирового турне Москву посетила сопрано Елена Прокина, бывшая звезда Мариинки и нынешняя звезда всех крупнейших оперных сцен Европы и Америки. Единственный столичный концерт Прокиной состоялся в субботу в Бетховенском зале Большого театра.

В западной критике за последние 20 лет появился термин Slavonic voice, употребляемый всякий раз, когда речь заходит о вокалисте — выходце одной из славянских стран, чаще всего из России. Употребляя это клише, рецензент тут же воскрешает в сознании читателя некий слуховой образ — синтез богатых природных данных и земного темперамента, победная мощь связок и (это уже не достоинство, а недостаток) сильная тремоляция на верхних нотах, когда кажется, что голос немного дребезжит. По отношению к Елене Прокиной, признанной европейской диве, вся терминология могла бы показаться не более чем предрассудком, но только на первый взгляд. Не выступавшая в России со времен своего скандального расставания с Валерием Гергиевым в 1992 г. (яблоком раздора стал муж певицы — оперный критик), Прокина, даже объехав полмира, обнаружила удивительную близость этому родному образу: есть и хорошие природные данные, и незаурядный темперамент, и даже — в умеренных количествах — пресловутая тремоляция на верхних нотах. Помимо этого джентльменского набора есть и то, чего отродясь не знали отечественные вокалисты — интеллигентность и изысканность манер, четкая дикция, шарм истинной леди и при этом совершенно не женская железная логика, позволяющая просчитать до ноты всю вокальную стратегию вечера, не упустив ни одной детали, и создать recital мирового образца.

Программа, составленная Прокиной и ее партнером, известным московским пианистом Алексеем Гориболем, демонстрировала самые изысканные и интеллектуальные воззрения музыкантов. Куда ни посмотри — сплошь раритеты: ранний Прокофьев (пять стихотворений Анны Ахматовой), ранний Стравинский (две песни на стихи Сергея Городецкого), опять-таки ранний Леонид Десятников (пять стихотворений Федора Тютчева) и — в финале — зрелый Шостакович («Сатиры» на стихи Саши Черного). На закуску Прокина предложила ни много ни мало российскую премьеру — «Сонату-вокализ» Николая Метнера (эдакий укол московскому самолюбию — все балуемся заезженными шлягерами, а маленький шедевр родного Метнера да и проглядели). Цепочка вокальных циклов выявила в ней превосходную актрису и дальновидного драматурга. В каждом отдельном случае — новый образ: воздушно-легкие кульминации в Прокофьеве с его бесчисленными светотенями в импрессионистской манере, а затем совершенно неожиданно — кликушество и ехидство в зыбких зарисовках Стравинского из жизни старой России. Но настоящий театр одного актера развернулся конечно же в крамольных «Сатирах» Шостаковича — хлесткие вирши Саши Черного, аффектированная артикуляция Прокиной, эксцентричность Гориболя произвели, вероятно, не меньшее впечатление, чем на премьере, когда в эпоху глухого застоя эти частушки на злобу дня озвучивала Галина Вишневская.

После такого романсы Рахманинова, спетые на бис, были ни к селу ни к городу, хотя в перспективе они выжмут необходимую сентиментальную слезу из западного слушателя. Нам же если и плакать, то от сознания трагикомической ситуации: в Большом театре наконец-то появилась звезда — появилась на два часа, чтобы затем снова раствориться в западных ангажементах, оставив нас наедине с неприглядной реальностью.