Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/lifestyle-culture/news/17813741/provalitsya-im-na-meste

Ведомости / Среда 23 октября 2013

Матс Эк не ставил балетов с 1997-го. И это чувствуется. Он вовремя ушел, но вернулся ли? Опасение, что Эк «не попадает», связано не с языком, которым он один владеет органично. Скорее с глобальным ожиданием. Перелицевавший кучу старых историй — «Жизель», «Лебединое», «Спящую» — Эк и в «Джульетте и Ромео» должен сделать что-то такое, что перевернет представления о самой заставленной шекспировской пьесе. А перемен у него раз, два и обчелся — имена героев стоят в непривычном порядке, да вместо Прокофьева звучит Чайковский, причем такой (от «Патетической» до «Манфреда»), какой уместнее у Эйфмана, чем у Эка.

Не столько «сборная» музыка, сколько подвижные стены формируют пространство балета, гоняя туда-сюда персонажей, как крыс в лабиринте. Сценография Магдалены Аберг на руку опытному перелицовщику. Все могло быть по-другому. Но, на удивление, все как обычно. Нарушены только пропорции да смещены акценты — как в сцене, где рядом с трупами Тибальда и Меркуцио появляются вдруг еще какие-то неопознанные покойники, намекающие, что эти двое тут — только случайно главные.

Не слишком приметный Ромео — у Антона Вальдбауэра он пацан, каких много, — появляется из черной дыры в полу, куда в финале проваливается вместе с Джульеттой. «Посаженные» в дырку головой вниз с торчащими вверх ногами, они символизируют и кладбище, и ростки нового. Поза, подхваченная массовкой — все там будем, — отличная метафора, но до финала надо еще добраться, прожив микроистории, иные из которых неожиданно значительны. Вроде встречи Ромео с Розалиндой, на фоне которой знакомство с Джульеттой меркнет. Привычная иерархия в балете явно нарушена. Новая не вызревает. Трагедия, на пике которой — смерть юных любовников, размазана по горизонтали и искромсана стеной, в отсеках которой буднично гибнут чувства, люди и возможные сюжеты. Эк так хотел или он так не справился?

Одна только линия папы Капулетти и Джульетты могла стать основой оригинальной концепции: униженный нелюбовью жены отец убивает дочь, мстя таким образом ее матери. Яд и кинжал Матс Эк отметает, но и убийство сути дела не меняет. Какая разница, как умерла девочка? Сюжет движется по старым рельсам, лишь обозначив потенциальный поворот. Оплакав всласть Тибальда и оттанцевав усиленное кордебалетом феминистское соло, леди Капулетти возвращается в лоно семьи и прокрустово ложе роли для балерины на пенсии. Бенволио в куртке-дутыше забыть так же трудно, как и Меркуцио в лебединой пачке. В роли влюбленного в Ромео хип-хопера великолепен темнокожий танцовщик Клайд Эммануэль Арчер. Но и он, срывающий «несмолкающие» аплодисменты, отброшен сюжетом в небытие. Ему просто не дают побыть «героем». Тибальд забивает Меркуцио насмерть — обыденно, как слабака, в подтверждение чего справляет малую нужду на его бездыханное тело. Поскольку Бенволио тоже куда-то исчезает, линия мужской дружбы испаряется, едва раздразнив перспективами. Обозначенную же в названии концепцию «женского» балета Эк тоже оставляет недоразвитой, не желая идти на радикальные меры.

Поверить, что Эк, способный перекодировать любой миф, не смог решить, в какую сторону двинуться, трудно. Он как будто разобрал историю, но не стал собирать ее заново. Возможно, просто не нашел принципа. Но с тем, что Матс Эк не создал, в этом балете разбираться куда интереснее, чем с тем, что другим вполне удается. Не дав ни одного ответа, он указал на множество вопросов. Один из них: что ждет сюжетный балет в ХХI веке?