polit.ru / Суббота 17 июня 2000

"Страсти по Матфею - 2000" - двойной оммаж: в равной степени Баху, которому 250 лет со дня смерти, и г-ну Михаэлю Кан-Аккерману, у которого на днях заканчивается срок службы в ранге директора московского Гете-института. Пропагандируя здесь немецкую культуру, эта организация за несколько лет умудрилась так много сделать для местного культурного населения, что эпоху славного, изящного и умного правления Кан-Аккермана уже прозвали золотым веком не какого-нибудь, а именно русского актуального искусства.

Сочинители и исполнители "Страстей" в основном и есть главные герои прошлых гете-институтских проектов. Однако в самом проекте, вполне богемном и элитарном, явно слышалась жажда чего-то не то чтобы даже массового, а просто большого и светлого, если не сказать общечеловеческого. О находках и потерях на пути достижения означенного идеала - Юлия Бедерова.

Кроме прочих концептуальных оснований создателями "Страстей" явно двигало желание преодолеть инерцию ситуации, в которой современное искусство считается а)тоскливо-занудным и б)иронично-постмодернистским, чурающимся трепета и пафоса. Есть еще в), в котором иногда сомнителен профессиональный, качественный уровень этого искусства. Соответственно, "Страсти" должны были быть а)если не веселыми, то завораживающими постоянной интригой, б)умно складывающими кирпичики-языки актуального искусства, но в итоге - возвышенными, по-настоящему пафосными и духоподъемными (то есть реальное, живое содержание должно здесь абсолютно реально, живо переживаться). К тому же - в) - все это, по идее, должно было ни на секунду не казаться перформанс-лабораторией, а состояться в качестве стопроцентно сделанного, а потому высокого произведения искусства.

Жанр "Страстей", где есть сюжет, исполненный интриги и канона, космизма и интимности в равной степени, где есть речитативы Евангелиста, Иисуса, Пилата, Иуды и проч. (рассказ и представление в лицах одновременно), где есть ариозо и арии (сопереживание сюжету, личностная, а в данном случае - и сегодняшняя реакция, эмоция), где есть хоралы, то есть коллективное, общинное пение о Боге, театральные элементы, а по краям - большие инструментально-хоровые фантазии, делающие форму произведением, подходил для этого идеально.

Между этой моделью и списком авторов и исполнителей в качестве рабочего метода случилось буриме: никто до самой премьеры не знал, что делают другие, никто из поэтов, специально сочинивших по паре стихов не знал, кто из композиторов положит их на музыку, а для уже сочиненных музыкальных эпизодов не по воле композиторов в последний момент сочинялись тексты. Так и вышло, что, к примеру, изысканный текст Льва Рубинштейна нагрузился громоподобными зыбуче-авангардистскими звуковыми абстракциями Бориса Филановского, каковое сочетание звучало не совсем удачно. Хотя смысл этого поворота событий вполне очевиден - так организаторы "Страстей" (составитель - Петр Поспелов, музыкальный руководитель - Татьяна Гринденко, технологии, кастинг - агентство "Длинные руки") преодолевали пресловутую тусовочность, благородно желая достичь единения совсем разных культурных полей и наречий.

Речитативы писались питерским гением новой музыки Вячеславом Гайворонским, инструментальные эпизоды и "арии" - современными композиторами от истового минималиста Павла Карманова и конструктора изящных парадоксов Владимира Мартынова до тихого ангела академической музыки европейского авангардистского толка Александра Вустина и маленького Ивана Великанова - ученика одного из организаторов проекта. Что-то было упоительно хорошо, что-то никуда не годилось, что-то было замечательно сыграно, что-то - с очевидными и досадными провалами. Громоздкая, чудная по замыслу пятичасовая конструкция смотрелась все же больше акцией (то провокационной, то сакральной, то гуманитарной), нежели сработанным произведением. И хотя при таком сильно проартикулированном акценте на коллективности будет не совсем правильно говорить про отдельные куски конструкции, все же были вещи изумительные и достойные отдельного упоминания.

Без изысканных речитативов Гайворонского, исполненных им самим, его музыкантами и фольклористом Сергеем Старостиным (Евангелист), ловко, тонко, незаметно разыгравших сразу две карты - европейского инструментализма и русского духовного стиха, вся постройка лишилась бы одновременно и каркаса, и инкрустации. Без мартыновских антифонов и "Послеполуденного сна Баха" в ней не было бы пространств, в которых люфт между каноном и актуальностью, интеллектуальной шуткой и простым ритуалом оказывается головокружительной красотой. Без хоралов, написанных ответственными за литературную часть Екатериной Поспеловой, Михаилом Шульманом и Марией Степановой на расхожие мотивчики (от слезодробительной городской "Лучины" до похоронного марша Шопена), в этом доме современного искусства трудно было бы жить. Уморительные и трогательные тексты проецировались на экран и пелись хором - всеми музыкантами и залом. Такой пронзительный интерактив. Отправив куда надо Иуду, на похоронный марш Шопена поем: "Вот и закончилась песенка моя, вот она смертная петелька моя. Кто там на осине, синий-синий-синий?!"

Так напряжение между текстами Ольги Седаковой, Вячеслава Курицына, Д. А. Пригова, Бориса Пастернака, Псоя Короленко и др., звуками Ираиды Юсуповой, Сергея Загния, "ТПО Композитор", Владимира Николаева и др., исполнительскими манерами ансамбля "Опус Пост" Татьяны Гринденко, хора худовной музыки "Сирин", хором мальчиков Струве и хоровой капеллой музея "Московский Кремль" и др. - не то чтобы снималось (что было бы излишним), а находило некоторое разрешение, успокоение, уютное пристанище осмысленности.

Странная постройка под концептуальной вывеской "С нами Бах!" (в ней все - возвышенный восторг общинности и частная ирония, обаяние традиции и острота переживания сегодняшнего момента с явным приветом Галичу, к тому же) реализовалась в точности как могла. Вышло нечто в жанре "Шутка Баха как картинка современного искусства": а) то занудно-тоскливого, то с сумасшедшей интригой, б)то постмодернистски, то авангардистски ориентированного, иногда возвышенного, иногда лишенного всякого живого смысла, и в) то могуче-профессионального, то наспех, начерно и по-любительски небрежно сделанного. Но амбициозного, а также ищущего целостности и чувства.

Современные русские композиторы: Алексей Айги, Иван Великанов, Александр Вустин, Вячеслав Гайворонский, Андрей Дойников, Сергей Загний, Павел Карманов, Алексей Ларин, Владимир Мартынов, Владимир Николаев, ТПО Композитор, Борис Филановский, Юрий Ханин, Дмитрий Чеглаков, Алексей Шульгин, Александр Щетинский, Ираида Юсупова