Известия / Понедельник 16 апреля 2001

Поводом к созданию этого спектакля послужила музыка. Однажды к известной танцовщице и хореографу Алле Сигаловой попал целый аудиоархив танцевальных мелодий, модных в Европе между двумя войнами.

Среди фокстротов, чарльстонов, кадрилей преобладало танго -- "Зеленое", "Турецкое", "Серенада", "Эстерхази" и другие с не менее заманчивыми названиями. Томные и страстные, шутливые и надрывно-патетичные мелодии получили сценическое воплощение в труппе "Имперский Русский балет". Главные партии исполнили сама Алла Сигалова и руководитель труппы Гедиминас Таранда. Время действия -- 20--30-е годы XX века. Место действия -- ресторан или кабаре любого шикарного европейского города (в программке значатся Будапешт, Париж, Берлин, Марсель). Действующие лица -- русские эмигранты первой волны.

Спектакль похож на ожившие страницы старинных модных журналов. Сменяют друг друга роскошные платья, смокинги, шляпки, тюрбаны, шали и шарфики... Приглашенный из Парижа известный историк моды Александр Васильев, художник по костюмам, продемонстрировал свои знания во всей полноте. Смена силуэтов, фасонов, линии кроя стала основным сюжетом представления, заслонив сюжет литературный. Либретто, похожее на жестокий романс (страстная любовь с первого взгляда могла бы продлиться до гроба, но счастью бывшего белогвардейца и русской танцовщицы помешали красные шпионы), необходимо для связок между танго и чарльстонами. А танго, в свою очередь, необходимы для демонстрации новых и новых костюмов. И если лексики бального танца явно не хватает для двухактного представления, то количество одежд кажется чрезмерным.

Одеяния диктуют манеры -- томные походки, изломанные жесты, капризную, ленивую пластику. К бытовым роскошным нарядам добавлены сценические -- длинные балетные пачки (почему-то розового цвета) и костюмы, навеянные эскизами Бакста и Гончаровой. Шахерезады, Фавны и Умирающие лебеди, напоминающие о первой волне русской балетной эмиграции, тоже танцуют на музыку танго.

Танго для Аллы Сигаловой -- танец экстремальный и вызывающий. Она танцует на пределе эмоций, не боясь аффектаций и эстрадной броскости. Но наиболее интересной становится тогда, когда о танго забывает. Последний монолог героини, увидевшей своего возлюбленного после долгой разлуки, похож на откровение ребенка, знающего, что все должно закончиться хорошо. Вернувшийся кавалер не разделяет наивного оптимизма. Будто бы знает, что через несколько секунд вражеская пуля его все же настигнет. И танго обернется жестоким романсом.