Известия / Вторник 14 ноября 2000

Вторая серия абонементов Большого симфонического оркестра имени П.И. Чайковского более пестра, нежели первая: если в первой все программы от начала до конца поделены между Бетховеном и Малером, каждый из которых представительствует от венской музыки рубежа определенных веков, то во второй серии такого концептуального замысла нет. В ней всего понемножку -- и шутливая юбилейная (оркестру -- 70 лет) программа "Чай не для двоих" (20 декабря), и дежурный Реквием Моцарта (9 февраля), и, напротив, моцартовские редкости вроде Симфонии № 1 (3 февраля). Знаковая фигура второй серии -- Георгий Свиридов: 16 декабря, на юбилейном концерте, Владимир Федосеев вновь исполнит, после долгих лет стыдливого забвения, "Патетическую ораторию" на слова Маяковского, а 20 декабря сыграет премьеру "Эпитафии Георгию Свиридову" композитора Владимира Рубина -- тем самым отдав знаки внимания исконно русской линии в отечественном музыкальном творчестве.

Русское и западническое начала в федосеевских абонементах не то чтобы цветут в гармоническом союзе, но вполне цивилизованно соседствуют. Пример -- две программы, которыми оркестр открыл серию: одна -- русско-советская (Скрябин и Шостакович), другая -- эталонно галльская (Равель, к 125-летию композитора). Обе программы были отданы приглашенным дирижерам, что не внушало надежд: как правило, БСО показывает лучшее, на что способен, только под командованием самого Владимира Федосеева.

В обоих случаях опасения оказались напрасны: оркестр был собранным, чутким и внимательным -- что с Николаем Алексеевым, что с Филиппом Бендером.

В обоих программах удачно действовали приглашенные солисты. Для исполнения Виолончельного концерта Шостаковича, безумно сложного и драматичного, из Германии (при содействии агенства "Жар-птица") был выписан Давид Герингас, сыгравший свое соло благородно и тонко -- правда, без должного темперамента в кульминационных моментах (впрочем, любому исполнителю этой партии приходится выдерживать сравнение с непревзойденным Ростроповичем). Что касается равелевской программы, то в ней федосеевцам (с помощью Французского культурного центра) удалось подобрать целых трех превосходных гастролеров -- что большая редкость. Певица Брижитт Бале продемонстрировала в "Шехерезаде" и "Еврейских мелодиях" Равеля голос небольшой и неяркий, зато безупречную интонацию, стильность и шарм; пианист Хусейн Сермет мастерски чередовал виртуозную токкатную технику и лирическую кантилену, играя оба равелевских Фортепианных концерта. Дирижер Филипп Бендер, в прошлом ассистент Бернстайна и Булеза (мы уже успели его оценить два года назад, когда он провел в Москве "Осуждение Фауста" Берлиоза), раскрылся и как великолепный аккомпаниатор, и как истинный оркестровый гурман, и как властный лидер.

В прихотливо выстроенной программе чередовался Равель разных лет, разных форм, разных оттенков и красок. Федосеевцам пришлось нелегко: от них требовались прозрачная согласованность тембров, взаимослышание, мобильность и мастерство. Обидных огрехов было немного (как всегда, на виду оказались трубы), но были победы общие и индивидуальные. К тому моменту, когда флейтистку Марию Федотову назвали в качестве солистки в оркестровой сюите из балета "Дафнис и Хлоя", она уже была необъявленной героиней вечера.

Для того чтобы стать подлинно французским оркестром XX века, начисто избавиться от зазоров и швов, федосеевцам еще потребуется труд и время. И все же Равель у них получился почти не хуже родного Скрябина, а приглашение французских гастролеров вылилось не в дипломатическое мероприятие, а в азартное сотрудничество на сцене. Все-таки нечасто случается, что дирижер, оркестранты, слушатели и рецензенты покидают зал с примерно одинаковыми счастливыми улыбками.