КоммерсантЪ / Вторник 11 октября 1994

Два события объединены в рамках одного вечера не только по причине дружбы двух премьеров, не только потому, что одержимый идеей сочинить музыку ко всем российским фильмам Курехин изменил постмодернистской музыкальной стихии и подписал деликатно стилизованную фонограмму соловьевского фильма. На вечере столкнулись и обрели неожиданную гармонию два противоположных творческих подхода к проблеме вечного и эфемерного. Соловьев перенес на кинопленку и тем самым отчасти обессмертил опыт учебный -- дипломную работу своих студентов по курсу актерского мастерства. Курехин придал своему очередному музыкальному хэппенингу, по определению существующему только единожды, в данный момент в данном месте, характер монументальной оперной постановки.

Мэтр незабвенной "Поп-механики", как обычно, обманул всех. На предпремьерной пресс-конференции, о которой писал 10 октября, он врал, что не имеет никакого представления о грядущем облике своего шоу. А между тем уже многие недели над его подготовкой трудились петербургские профессионалы экстра-класса. Один из самых модных кинорежиссеров молодого поколения Дмитрий Месхиев вложил в спектакль свой талант постановщика. Восходящая звезда российской моды Надежда Васильева готовила псевдоегипетские и садомазохистские наряды для многочисленных статистов драмы. В результате, "Гляжу в озера синие" оказался первым за шесть лет курехинским спектаклем, где огромное, бесчеловечное пространство концертного зала не вступает в противоречие с фантазиями композитора. Оно освоено, разработано, залито завораживающим, меняющимся в зависимости от эмоционального градуса музыки светом.

Курехин врал и тогда, когда утверждал, что музыка не будет играть никакой роли. Именно музыка -- опять-таки впервые за много лет -- стала едва ли ни единственным содержанием спектакля. Разорванные, вымученные переходы от одной музыкальной стилистики к другой стали плавными и логичными. От соло одинокого баяниста -- к азартному соревнованию бригады металлофонистов, от псевдолитургического завывания Дмитрия Александровича Пригова обо всех убиенных -- к патетическому хору из "Царской невесты" Н. А. Римского-Корсакова, от дребезжания кантри -- к бенефису выдающегося саксофониста Михаила Костюшкина, от классического квинтета -- к треску детских деревянных игрушек. Единственной заметной из зала накладкой стало загадочной молчание легендарного "Джимми Хендрикса русского рока" Александра Ляпина, добрых полчаса проболтавшегося на подвешенной к потолку инвалидной коляске и так и не взявшего ни одного аккорда. Судя по всему, ему просто забыли включить электрогитару. Курехин, сменивший в процессе представления концертный фрак на серебряный комбинезон инопланетянина, продемонстрировал весь набор своих дирижерских фокусов, приводя в движение машину музыкальной полифонии движениями не только рук, но и ног и головы.

Изменил Курехин и "поп-механическому" принципу включения в свои шоу сольных выступлений звезд художественной богемы по принципу "в огороде -- бузина, а в Киеве -- дядька". На удивление сдержанные пляски шоумена группы "Аукцыон" Олега Гаркуши или физкультурные упражнения девушек в черных колготках смотрелись как ностальгические воспоминания о буйных и бессмысленных шоу прежних лет. Были избавлены зрители и от многословных псевдонаучных откровений на тему сексопатологии, нацизма, зоофилии и жизни микробов.

Само определение жанра шоу как "садомазохистской драмы" -- не просто очередное кокетство Курехина, а одно из многочисленных в спектакле попаданий в эмоциональный фон современности. Здоровые формы любви вытесняются сегодня взаимным психологическим и физическим мучительством -- на сцене появлялось стадо толстяков в черно-кожаной сбруе, подгоняемое бичами "нацистских" надсмотрщиков. Прежний соцартистский стеб Курехина уступил место искренней ностальгии по советской эстраде -- и исполненный Эдуардом Хилем, закутанным в свадебную фату, шлягер о "Сказках Венского леса" зал встретил аплодисментами. Буря и натиск радикального авангарда уступили место томной эстетике неомодерна -- рояль Курехина расцвечивался живыми цветами. В таком же цветочном оформлении резвились на сцене проповедник "неоклассицизма" живописец Тимур Новиков, а бывшие "новые дикие" Виктор Кузнецов и Олег Маслов шествовали по сцене в костюмах египетских жрецов. Из всего "омерзительного", что обещал Курехин на пресс-конференции, действительно омерзительным было только безупречно оправданное драматургически, но бесчеловечное использование в концерте стаи живых кроликов, страшно перепуганных мощными звуковыми и световыми эффектами, коим шоу и завершилось.

Спектакли Сергея Курехина -- редкие гости на сценах. В лучшем случае, он балует публику раз в год, предпочитая живым акциям кинематографический марафон, запись компакт-дисков и телевизионный треп. Критики уже устали стучать по дереву и предвкушать ощущение полной пустоты от многолюдных шоу. На этот раз композитор изменил собственной традиции презрения к залу и высокомерной необязательности. Похоже, он действительно стал, наконец, "солидным человеком".