Адрес статьи: http://friday.vedomosti.ru/article.shtml?2009/01/23/14280

Ведомости-Пятница / Пятница 23 января 2009

Неудивительно, что Петр Айду, сам ренессансная личность, взялся воссоздать нам музыкальную культуру, существовавшую в годы «советского ренессанса» (о Петре Айду см. «Слышали звон» в № 43 (130) от 21 ноября 2008). Так музыкант называет эпоху, начавшуюся победой пролетариата и плавно скисшую в начале 30-х годов. На концерте в театре «Школа драматического искусства» Айду и его сподвижники собираются реконструировать сразу два проекта тех лет. Один — профессиональный, другой — народный.

Один называется Персимфанс, что означает Первый симфонический ансамбль Моссовета. Его придумали в начале 20-х образованные музыканты из Большого театра и Московской консерватории. В духе пролетарского равенства и братства они стали играть без дирижера. Что играть, какой брать темп, где ускорять, сколько выдерживать генеральную паузу — решалось голосованием в коллективе. По отзывам, Персимфанс добивался превосходных результатов. Скептики, впрочем, утверждали, что оркестр играл, пусть и не по палочке дирижера, но по смычку первого скрипача Льва Цейтлина. Но не все так просто: в Персимфансе исповедовался принцип «неунифицированного штриха» (к слову, его же придерживался с Филадельфийским оркестром Леопольд Стоковский), то есть музыканты играли намеренно чуть по-разному, и от этого все звучало еще богаче. Эту кухню и собирается воссоздать Петр Айду с заново сколоченным Персимфансом 2009 года. Музыку они сыграют правильную: цирковой балет Прокофьева «Трапеция» и Концерт для фортепиано с оркестром, написанный новатором тех лет Александром Мосоловым, — в нем сам Петр исполнит сольную партию.

Дед Петра был учеником Цейтлина и оставил целый шкаф нотных партий. Из шкафа и появились ноты увертюры Моцарта к опере «Волшебная флейта». Увертюра переложена для фисгармонии и еще нескольких инструментов. Переложение было сделано явно не для высокопрофессионального Персимфанса, но и здесь дирижер не предполагался, поэтому партитура отсутствует за ненадобностью. На папке с партиями имеется приписка, гласящая, что данное сочинение Моцарта «хорошо подходит для иллюстрации массовых сцен праздничного характера». Раз так, к концерту смонтировали и подходящий киноролик: театр «Школа драматического искусства» кишит режиссерами, и сделать это было нетрудно.

Другой проект вечера уже исконно пролетарский. Шумовые оркестры тогда имелись в каждом дворе. Швабра со струной — в чистом виде карнавальная культура. Красноармейская расческа с бумажкой, изменяющая голос, поднимала дух всю Гражданскую. Один рабочий изобрел стулофон — шедевр лаконизма: стул крутится, струна натягивается, почти Малевич или Бранкузи. Бутылкофон, который надо настраивать, подливая воду, — это уже царь шумовых инструментов, как в настоящем оркестре орган. Забыл спросить Петра, что такое пугач.

Нот для шумовых оркестров не писалось, но практический опыт в 1927 году был сведен в трактат — его-то и проштудировал Айду, обратно конвертировав теорию в практику. Современному образованному музыканту сегодня хорошо в той культуре, что шла из низов. «На высокое искусство мы не претендуем», — успокаивает он. В программе обещаны «Интернационал», «Варшавянка» и народные песни.

В те годы экспериментировали везде. Итальянские футуристы придумали механические инструменты, американцы начали совать в рояль винтики и ластики. Все это позже развилось в конкретную музыку и целое направление noise. «А у нас загнулось, как и все остальное», — говорит Петр Айду. Как загнулось, так и разогнулось: весь авангард давно есть и у нас. Вот и позволим себе радость впасть в его революционное детство.

27 января, театр «Школа драматического искусства», ул. Сретенка, 19/27, тел. 632 93 77