Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2007/05/08/125422

Ведомости / Вторник 08 мая 2007

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ — Для постановки третьей — после уже освоенных здесь «Саломеи» и «Ариадны на Наксосе» — оперы Рихарда Штрауса пригласили лондонского режиссера Джонатана Кента. Его спектакль оказался хорош редкой в современном оперном театре чуткостью к художественной природе произведения.«Электру» Штраус сочинил не по трагедиям Софокла или Еврипида, но вдохновившись пьесой Гуго фон Гофмансталя. Гофмансталь, один из главных австрийских символистов и идеологов венского Сецессиона, сочинил по своей «Электре» манерное либретто совершенно во вкусе стоявших на дворе 1900-х. Вкус этот — югендстиль.

Им-то и руководствовались Джонатан Кент и художник Пол Браун в своем спектакле. Зеркало сцены поделено по горизонтали пополам. Верхний уровень — дворец, огромная лестничная площадка с ведущими во все стороны дверями, уходящими вверх широкими ступенями и еще одной площадкой этажом выше, где располагаются царские апартаменты. Перила, люстра, бронзовые канделябры исполнены в характерных изломанных текучих формах и линиях модерна. Нижний мир — гора хлама, по которой обитающая (вернее, бомжующая) здесь Электра взбирается в логово ненавистной мамаши Клитемнестры. Рядом со свалкой — проектор, дочь-мстительница расчесывает свой юнговский комплекс просмотром слайд-шоу фотографий отца Агамемнона, зарубленного матерью и ее любовником. Пол Браун одел Электру в красные спортивные штаны с лампасами, драный грязный халат и ватник, Клитемнестру со свитой — в вечерние костюмы, в том числе брючные, служанок и мужчин — в среднестатистическую современную одежду. То есть это может быть дворец, допустим, Муссолини, или Чаушеску, или еще какого узурпатора.

Добротные реалистические мизансцены, психологически проработанные жесты — в общем, история если не бытовая, то вполне человекоразмерная. Что для «Электры» сейчас представляется чуть ли не новаторством. Еще в 1913 г. при постановке этой оперы в Мариинском театре Мейерхольд и Головин устроили на сцене археологически подлинный VI век до н. э. Еще в 1982 г. в фильме Гетца Фридриха с Леонией Ризанек и Астрид Варнай резали горло жертвенному теленку, хлестала натуральная кровь, исступленные женщины подставляли лица под струю. А уж потом… Традиционным стало стремление вчитать в «Электру» Штрауса античный миф, досягнуть так называемых античных страстей. Но это ошибка! Герои Софокла и Еврипида — носители химически чистых, нерефлексируемых эмоциональных субстанций. Двадцатый век принялся их ассимилировать, адаптировать к пониманию мещанского общества, и там, где Рок величаво и неумолимо творил свою волю, теперь наступила невротическая рефлексия и психоаналитические комплексы. Чистые краски превратились в ахроматические. Гофмансталь и прочие символисты лишь начали этот процесс, а потом он дошел до Сартра, этого, по точному выражению Набокова, баловня западной буржуазии, и Ануя, чьи «Медея» и «Антигона», как теперь совершенно понятно, есть просто напыщенный вздор.

Экспрессионистская до истерики музыка Рихарда Штрауса притом необычайно сложна, красива и рассчитана на интеллектуальное, эстетское восприятие, может быть, и больше, чем на чувственное. А где эстетизм — там не может быть потрясения. Одна дама так и сказала про нынешний спектакль: «Не потрясает». Так ведь и не должен — именно потому, что это не ясная древнегреческая трагедия, но вычурный модерн.

Качественно удовлетворяющий желание получить зрительское и слушательское удовольствие. Благодаря тому что почти все время певцы на высоте физически, они на высоте и вокально: сценография установила гармонию между предусмотренным Штраусом огромным, расширенным оркестром, да еще и ведомым сверхтемпераментным Валерием Гергиевым, и голосами, которые его перелетают из-под колосников. А Ларису Гоголевскую в заглавной партии и снизу, с пола, прекрасно слышно — первая вагнеровская певица Мариинского театра и здесь демонстрирует выразительность и мощь. (Единственная претензия — никак не решена финальная пляска, которой героиня празднует убийство своих врагов и доводит себя до такого экстаза, что падает мертвой: актриса просто стоит на коленях и машет руками. Вообще, у Штрауса две непосильные хореографические задачи: никто не знает ни как должна танцевать Саломея, чтобы ее вознаградили головой Крестителя, ни как Электре дотанцеваться до смерти.)

Это второй за месяц, после «Енуфы», большой успех Ларисы Гоголевской — и вторая победа Валерия Гергиева «по названиям». Художественный руководитель — директор последовательно гнет свою линию, пытаясь преодолеть косность отечественной публики и насыщая репертуар музыкой XX в.: Яначек, теперь вот очередной Рихард Штраус. Конечно, театр не уходит в отрыв и уже в мае на сладкое эта публика получит обожаемую «Тоску» Пуччини, однако и на премьере «Электры» местных и приезжих эстетов набрался целый зал, и спектакль имел серьезный большой успех. Посмотрим, хватит ли их на дальнейшие представления.