Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/news/27349081/hod-konem

Ведомости / Среда 04 июня 2014

В 2009-м Валерий Гергиев после нескольких концертных исполнений этого громоздкого сочинения Берлиоза решил пополнить афишу полноценным спектаклем. Для изготовления которого ангажировали каталонскую бригаду «Ла фура дельс Баус». Те наворотили на исторической сцене всякого хайтека, народ взапуски летал по воздуху, а костер Дидоны запалили на экранах десятков ноутбуков. Однако художественно осмысленных элементов в этом вареве было два: оркестр и Екатерина Семенчук — Дидона.

Теперь «Троянцы» явились уже на Новой сцене, зато в куда более консервативной версии Яниса Коккоса. В прошлом сезоне он поставил и оформил в Мариинке «Дон Кихота» Массне — дюжинный старомодный спектакль (который спасал Ферруччо Фурланетто в заглавной партии). Видимо, за традиционализм — в противоположность испанскому квазиавангарду — Коккоса позвали делать очередных «Троянцев» (как объясняет афиша, «по мотивам» его постановки в Театре Шатле в 2003-м). Хотя хайтека подпустить тоже требовалось: навороченная машинерия Мариинки-2 не должна простаивать.

Коккос, опять выступивший и сценографом, в качестве задника установил наклонное зеркало, так что мы видим планшет и одновременно его же вверх ногами. Планшет поделен на участки, которые сдвигаются-раздвигаются, открывая уходящие в преисподнюю широкие ступени. Когда по ним из Аида восстают тени троянских героев, чтобы воззвать к Энею, отлынивающему от предначертанной судьбой поездки в Италию, — сначала появляется отражение фигур, а потом над полом вырастают их реальные головы, — это выразительно. Столь же выразительны удвоенные зеркалом маневры хора и танцы юных троянцев.

Но таких моментов, чтобы анимировать пятичасовую дилогию, недостаточно. Как недостаточно для этого отличного баритона Алексея Маркова — его принц Хореб быстренько гибнет. И темпераментному Сергею Семишкуру — Энею, как бы добросовестно он ни работал, в одиночку не сдвинуть эту махину.

Однако надо досидеть до появления Дидоны. И тут, как и прежде, все обретет смысл. Несмотря на нелепые платья и парик, Семенчук умудряется быть живой и настоящей. Ее дивного тембра меццо буквально плавит воздух, ее страсть, жар, нежность, отчаянье захватывают, как могут захватить только большие трагические актеры. Она, словно троянский конь, изнутри разрушает этот унылый (кроме, конечно, гергиевского оркестра) спектакль.

Санкт-Петербург