Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/news/8224941/uchebnik_garmonii

Ведомости / Вторник 22 января 2013

Большой театр похож на вечно занятого дедушку, которому негде взять времени для внуков, — но если уж он вспоминает о них, то одаривает с неожиданной щедростью. После балета «Мойдодыр» театр без передышки выпустил и целый оперно-симфонический спектакль. В обоих случаях опорой послужила детская классика ХХ века: там — Корней Чуковский, тут — Бриттен и Равель, давно опробованные на европейских детях.

В течение спектакля в зале идет свой концерт, который смущенные родители стараются унять с переменным успехом. По окончании овация звучит почти нежно — в посильную мощь детских ладошек. Что означает: успех есть, и вполне заслуженный.

Первая часть решена скупо и церемониально (режиссер — Игорь Ушаков): оркестр восседает на сцене, элегантный чтец (артист Илья Ромашко) рассказывает детям про инструменты, столь же элегантный дирижер (Алексей Богорад) на глазах у детей управляет музыкантами, на экране возникают уместные иллюстрации (художник Сергей Тимонин). Исполняются Вариации и фуга на тему Перселла, созданные Бриттеном в качестве «путеводителя по оркестру», — партитура эффектная, по музыке сегодня довольно старомодная, но хорошо приспособленная к образовательной задаче. Для ее лучшего решения, конечно, стоило бы переписать несколько казенный, отягощенный подробностями текст Монтегю Слейтера более живыми словами, но трогать охраняемые законом произведения не полагается.

Вторая — и главная — часть, напротив, являет собой буйное цветение театральной фантазии. Принадлежит она маститому режиссеру, сценографу и художнику по костюмам в одном лице Энтони Макдональду, который поставил оперу Равеля «Дитя и волшебство» со вкусом, юмором и заботой о неподготовленной аудитории. История о том, как непослушный мальчик, в наказание оставленный в своей комнате, вдруг оказывается в сказке с ожившими предметами, запевшими животными и решившими танцевать насекомыми, могла бы случиться всюду и везде. Макдональд намекает на Россию, изображая на занавесе двухэтажный деревянный барак, совсем не депрессивный, но излучающий привычку к крепкому морозцу. В комнате у мальчика, однако, тепло и обстановка европейская — боксер на стене, ретро-телевизор и никаких современных гаджетов. Комната внезапно увеличивается в разы, боксер превращается в чайник на ножках, из телевизора вылезает учитель математики, похожий на Эйнштейна, детский хор изображает живые цифры, огонь, выпорхнувший из камина, разливается колоратурным сопрано, из распахнутой книги выбирается Принцесса — и это только начало встреч, которые провидение уготовило мальчику в этот день.

Продолжение следует в саду, где разворачивается дефиле с цирковыми, оперными и балетными персонажами (хореограф Люси Бурдж). Дерево жалуется на раны, которые мальчик нанес ему перочинным ножом, у прочих к нему свои счеты. Известный недостаток оригинального либретто Габриэль Коллетт чувствуется и в постановке: мальчик, хоть и подвижный, в действии, по сути, не участвует. Он, наравне с детьми в зале, вынужден быть лишь зрителем этого изобретательного дивертисмента. Единственный поступок главному герою удается совершить в финале, когда он перевязывает лапку пострадавшей белке, — но именно за этот поступок хор представителей природы решает простить ему прежние грехи.

Так детям рассказывают сюжет об обретении гармонии человека с миром: финальные примирения, венцом которых становится объятие с мамой, разыграны по-голливудски сентиментально. Это не противоречит установкам Равеля, в чьей партитуре виртуозно сочетаются американские ритмы и французская утонченность. Дирижер Александр Соловьев ведет оркестр и певцов филигранно, заботясь о балансе в непростых акустических условиях Новой сцены Большого.

Что главное — премьера стала праздником вокального и актерского ансамбля молодых сил театра. Главную партию спели Алина Яровая и Юлия Мазурова, в других чередуются Александра Кадурина, Ульяна Алексюк, Наталья Дмитриевская, Александра Кубас-Крук и прочие молодые таланты, на фоне которых Ксения Вязникова или Николай Казанский кажутся асами, не говоря уже об Андрее Григорьеве: эталонный Князь Елецкий из «старого Большого» вышел в уморительной роли Кота.

Ради понятности текст перевели на русский, но понятности заметно не прибавилось. Это минус, который отчасти компенсируется тем, что замысел и пафос спектакля все равно считываются ясно, без помех. Спектакль хороший, детей вести стоит.