Адрес статьи: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2009/06/04/198809

Ведомости / Четверг 04 июня 2009

Уроженец Владикавказа и воспитанник ленинградской школы, Сохиев недолгое время побыл на вторых ролях в Мариинском театре, с тем чтобы быстро выйти на европейскую сцену. На посту главного дирижера оркестра Капитолия он сменил самого Мишеля Плассона, под чьим управлением оркестр стал едва ли не основным поставщиком записей французского репертуара. С приходом Сохиева профиль французского оркестра расширился: молодой маэстро гордится тем, что выхлопотал у мэрии лишних двадцать штатных единиц музыкантов и теперь может исполнять аж Малера. В Москву привезли, не поскупясь, две программы — одну русскую, другую французскую.

Отличия по стилю и звуку между ними оркестр не проявил. Более того, сыграл примерно одинаково броскую Праздничную увертюру Шостаковича (одну из тех вещей, в которых композитор переходил на доступный начальству язык) и почти камерную сюиту из «Пульчинеллы» Стравинского — вся разница свелась к количеству музыкантов. Звучит тулузский оркестр плотно, слаженно, солисты играют крепко, но особых артистических талантов не выказывают. Создалось впечатление, что к серьезной работе со звуком Сохиев в оркестре еще не приступал.

Сильная сторона молодого дирижера — мануальная техника (еще бы — Сохиев успел поучиться у Ильи Мусина, а потом занимался у Юрия Темирканова), которой он пользуется в хвост и в гриву. Держаться даже недолгое время в одном темпе или на одном уровне звучности ему скучно. Ему все время надо что-то взвихрить, где-то ускорить, вдруг прибавить и тут же убрать, разобрать и свинтить. Проделывает он все это уверенно и лихо, а на жестикуляцию его смотреть интереснее, чем слышать ее результат. Манера у Сохиева своя, хотя иногда, когда он, нарочито ссутулившись, словно выдергивает из оркестра акцент, вспоминаешь другого ученика Мусина — Валерия Гергиева.

Минус в том, что молодой дирижер растрачивается именно на эти сиюминутные приключения. Да и не всегда ему удается выйти из них победителем — бывает, смажется грань, пропадет сильная доля, исчезнет ритм. О том, чтобы сложить большую форму, Сохиев, несомненно, думает, но произведения масштаба Фантастической симфонии Берлиоза пока удаются ему не так, как бисы вроде Трепака из «Щелкунчика» или сыгранной в похвальном темпе увертюры из «Кармен». В томительных пейзажах Дебюсси (исполнялись «Послеполуденный отдых фавна» и «Море») Сохиеву не терпится, оставив композитора нежиться в шезлонге, сорваться с места и начать плескаться в воде.

Обаяние молодости и задор дирижера производят впечатление, когда он, дождавшись тутти, легко поднимает звук всего оркестра до своего любимого нюанса — фортиссимо. Но для того чтобы исполнять старческие партитуры, содержащие большой процент пессимизма, к каковым относятся Симфонические танцы Рахманинова, одного куража и ловкости рук недостаточно.

Однако всегда приятно видеть, когда дирижер уважает музыкантов. Всех, вплоть до тубистов, Сохиев охотно поднимал на индивидуальные поклоны. Одному из них и я охотно похлопал: уж больно смачно играл в финале Фантастической симфонии высокий кларнет.