Ведомости / Пятница 05 марта 2004

Самый громкий успех выпал на долю петербургской команды, ведомой художниками Максимом Исаевым и Павлом Семченко, на прошлом фестивале "Золотая маска", проходившем в Питере. Инсталляция-перформанс Sine loco, развернутая в дюжине павильонов "Ленэкспо", через которые зрителя катили на специальной платформе, была признана безоговорочно лучшей работой в разделе "Новация". А по неофициальному мнению - едва ли не лучшим спектаклем питерского фестиваля вообще.

"Мокрая свадьба", показанная ныне в Москве, - одна из более старых и более простых работ театра "АХЕ". Придуманная для показов на открытом воздухе, она настолько ловко вписалась в пространство Центра имени Мейерхольда, что, кажется, была создана специально для него.

"АХЕ" не драматический театр - хотя в нем есть актеры, не пластический - хотя и использует язык тела, не музыкальный - хотя действие подробно сверено с шумовой партитурой Николая Судника. Это театр стихий и механизмов, в сложных отношениях с которыми находятся лишенные слов люди. Стихии в "Мокрой свадьбе" являются в своем живом, древнем и равнодушном качестве - огонь горит, вода плещется на сцене, вливается внутрь мокрых актеров, летит в зрителей первого ряда. Механизмы - рукотворное дело инженеров спектакля. Они состоят из веревок, сыпучих веществ, столярно-плотницких и кузнечно-кулинарных изделий. Людей четверо. Двое - жрецы-экзекуторы (сами Исаев и Семченко) , двое - жених и невеста (актриса Барбара Зайферт и пластический артист театра "Дерево" Алексей Меркушев). На протяжении спектакля жрецы, пользуясь стихиями и механизмами, проводят жениха и невесту через торжественный, жестокий и смешной ритуал. Ведомые герои проходят длинный путь (длящийся, впрочем, менее часа) от эмбрионально-зачаточного состояния до обретения высокого матримониального союза.

Разыгрывая узнаваемые сакральные ритуалы (инициация, крещение, венчание) , инженеры "АХЕ" упоенно расширяют мир сакральных предметов, наделяя священными свойствами таз, веник, молоток, спичку и прочие предметы бытового обихода - не говоря уже о многочисленных веревках, каждая из которых становится нитью судьбы. Они сочетают близко явленную телесность с надмирным взглядом, вводя в спектакль крошечных куколок - двойников брачующихся. Они сплавляют такие, казалось бы, взаимоисключающие эстетики, как откровенность натурализма и условность абсурда. Голый жених натурально вымазывает себя потрохами рыбы, и ничто не мешает расценить это как символическое причащение Христу. Потом вдруг находит в чреве рыбы. .. очки, а надев их, читает брачный контракт, выловленный. .. в воде: таким образом, и прозрение, и слово закона даруются нам заповедными путями стихий.

Наряду с точными и блестящими решениями в спектакле есть и случайные. Образы самих персонажей, их шляпы и костюмы сообщают действу совсем не универсальный, а вполне узнаваемый южноевропейский колорит. Жрецы смахивают на хасидов, а невеста с женихом - на персонажей традиционных южных общин. Их свадьба, хоть и мокрая, напоминает о чем-то многажды виденном - от Шолом-Алейхема до Кустурицы. Пожертвовав чистотой абстракции в пользу живой персонажности, "ахейцы" были вынуждены прибегнуть к элементам актерской игры и тем самым немного съехали на чуждую территорию - ту, где мастеров перформанса надо судить по законам драматического мастерства.

Остроумная и глубокая, но не выверенная и не досказанная на 100 художественных процентов "Мокрая свадьба" оказалась интересна как работа художников, про которых мы знаем, что они сотворили такой шедевр, как Sine loco. Что ж, московской публике еще осталось чего желать - даже на богатом фоне юбилейного показа "Золотой маски".