Ведомости / Четверг 09 октября 2003

        Этот австрийский композитор разделил судьбу многих, чья молодость пришлась на эпоху романтизма, а старость - на годы германского позора. Цемлинский был известным дирижером, работал под началом Малера в Венской опере, потом руководил Немецкой оперой в Праге, затем работал в Берлине, триумфально гастролировал в 20 - 30-е гг. в Ленинграде, в 1933-м вынужден был покинуть Германию, в 1938-м - и Австрию, умер в 1942 г. в Америке, в бедности. В лучшие времена был известным оперным и симфоническим композитором, учителем, другом и родственником Арнольда Шенберга. Сейчас переживает ренессанс - его оперы идут на лучших сценах ( "Царь Кандавл" украшал программу последнего Зальцбургского фестиваля) , в 1999 г. музыка Цемлинского была обильно представлена в Петербурге на фестивале "Звезды белых ночей" Валерия Гергиева.

        Москва близким знакомством с Александром Цемлинским похвастаться не может, хотя европейский бум вполне может докатиться до нас в гастрольных программах: например, скоро приедет молодой европеец Владимир Юровский и исполнит оркестровую фантазию "Русалочка". Но Геннадий Рождественский оказался первым: он привез Лирическую симфонию в семи песнях, сочинение 1923 г. По стилю музыка Цемлинского стоит между Рихардом Штраусом и Альбаном Бергом. Хотя Лирическая симфония написана по модели "Песни о земле" Малера (это тоже гибрид симфонии и вокального цикла на тексты из восточной поэзии; правда, взяты не китайские поэты, а индиец Рабиндранат Тагор) , но музыкальных влияний Малера не чувствуется. Стиль Цемлинского более обтекаем, а в тех местах, где он дальше глядит в ХХ век (четвертая часть и кода всей симфонии) , ощущается сходство с Бергом ( "Воццек" Берга и Лирическая симфония сочинены в одно и то же время).

        Геннадий Рождественский провел симфонию Цемлинского с абсолютной ясностью и убежденностью. Он дирижировал своим прежним оркестром - ныне Симфонической капеллой России. Оркестр, не входящий в число лидеров московской оркестровой сцены, с Цемлинским справился - приятно было слышать полнозвучные тутти, аккуратную и внимательную игру всех музыкантов. Однако Рождественскому не удалось добиться настолько же адекватного музицирования от певцов-солистов, которые были выбраны словно случайно. Старательный Валерий Планкин боролся с высокой тесситурой и немецким языком. Лидия Токарская, чей большой голос лучше летел в зал, тоже осталась на полпути к освоению стиля и текста. Проблема объективная: австро-немецкая музыка плохо дается большинству наших вокалистов, и, чтобы найти мастеров, надо либо обращаться в Мариинский театр (где успешно освоили Вагнера) , либо вести более тщательный поиск среди остального контингента, либо привозить солистов оттуда, где музыку Цемлинского петь умеют. Однако руководство оркестра не обременило себя ни хлопотами, ни расходами - что в результате сообщило культуртрегерскому проекту Рождественского оттенок самодеятельности.

        Во втором отделении концерта исполнялся Первый фортепианный концерт Брамса. Оркестру Брамс удался хуже, нежели Цемлинский: на всеобщее обозрение выползли и частые "не-вместе" у духовых, и неаккуратная игра струнных в верхнем регистре. Виктория Постникова играла монументально, строго, не всегда чисто, чередуя красивое пиано с жестким стучащим форте. Испытанный союз Постникова - Рождественский на этот раз не очаровал.

        Геннадий Рождественский был более популярен в Москве в позднесоветские и перестроечные годы. Не будучи народным любимцем, как Светланов или Федосеев, он привлекал интеллигенцию своими нетривиальными программами. Теперь на его концерты часто собирается ползала, как в этот раз. Трудно сказать, кто прав - дирижер или аудитория. Широкий слушатель Цемлинским не интересуется, а придирчивой публике нужно безусловное качество во всех компонентах, и одной репутации дирижера уже недостаточно.