Ведомости / Понедельник 24 мая 2004

Пять лет назад, когда готовился мюзикл "Метро", сама возможность трансплантации жанра в русскую почву вызывала сомнения. За истекшие годы они отпали: жанр привит и освоен, и компания "Метро Энтертейнмент" проявила себя успешнее других. Здесь все делается грамотно: находятся названия, исключающие возможность риска ( "Нотр-Дам де Пари", теперь "Ромео и Джульетта") , формируется умелая команда, кастинг отбирает лучших артистов - благо, профессия, еще недавно казавшаяся совершенно новой, теперь сформировалась.

"Ромео и Джульетта" - французский мюзикл, впервые показанный в Париже в 2001 году. Московскую версию поставил тот же режиссер-хореограф - Реда Бентэфор вместе с французско-русской постановочной группой. Все получилось: что Монтекки, одетые в синее, что Капулетти в красном исправно танцуют, поют, дерутся и фланируют, демонстрируя хорошую выученность и молодой темперамент. Танец и действие подробно поставлено - причем во всю глубину и во всю высоту сцены. Декорации Доминика Лебуржа работают - тут и улица, и балкон, и склеп, и спальня, все условно итальянское, все четко меняется.

К героям - никаких претензий. Ромео (Эдуард Шульжевский) высок, кудряв и симпатичен, Джульетта (София Нижарадзе) миниатюрна и юна, все прочие, не исключая Кормилицы и Патера Лоренцо, голосисты и резвы - хотя мужской состав огорчает низкорослостью. Драматургия проверена на сто процентов: каждому персонажу дан сольный выход, массовые сцены чередуются с сольными, нет ни пауз, ни длиннот.

Нет и никакой интриги. Заранее известно, что герои будут петь любовные дуэты, в конце умрут, зато остальные помирятся. Немного странно, что Меркуцио зачислен в стан Монтекки, а Тибальт признается в кровосмесительной влюбленности в собственную сестру. Но ни острых чувств, ни слез, ни трепета зрелище не вызывает. Русский текст Наума Олева мало напоминает о богатствах поэзии Шекспира, хотя крепко прилажен к музыке. Увлекательной музыки мало: композитор Жерар Пресгурвик редко выходит за пределы ограниченного набора ритмов и гармоний. Оркестр заменяет фонограмма.

Ситуацию не слишком меняет главная режиссерская выдумка: всю дорогу на сцене корчится бессловесный персонаж в трупном гриме - это Смерть. Молодежь резвится, а она, незримая, рядом. Влюбленные поют дуэт на балконе - и она тут как тут, уж поджидает. К финалу спектакля мы успеваем привыкнуть к этому персонажу, действия которого предсказать становится нетрудно. Во французской версии Смерть была красивой женщиной, в московской ее играет, и очень выразительно, мужчина - Александр Бабенко. Именно эту роль должен был исполнять солист Большого театра Николай Цискаридзе, чье участие было одним из козырей рекламной кампании мюзикла. Хочется верить, что реклама была добросовестной и звезда балета еще выйдет в этой роли - может быть, участие Цискаридзе внесет элемент непредсказуемости в этот до оскомины проверенный товар.