Ведомости / Четверг 29 апреля 2004

Программа "Дни Баха в Москве, Нижнем Новгороде, Твери и Ярославле" стала самым удачным нововведением Пасхального фестиваля-2004. Благодаря ей наш Пасхальный стал в ряд европейских пасхальных фестивалей, где без Баха дело не обходится. С другой стороны, Бах - та территория, куда сам Гергиев не ступает, а баховские программы Владимира Фельцмана, Алексея Огринчука с немецкими партнерами и особенно ценимой меломанами Виктории Мулловой расширили стилистическую и жанровую палитру фестиваля. Главным событием Дней Баха и своеобразной тихой кульминацией всего фестиваля стали "Страсти по Матфею".

Это название всегда собирает полный зал, кто бы ни был исполнителем. На этот раз в Москву приехал один из лучших аутентичных коллективов мира - Collegium vocale Gent во главе с Филиппом Херревегом. Никто лучше него и его музыкантов не знает, как должен звучать исторически достоверный Бах. Набравшись смелости, скажем, что и сам Бах, вечно жаловавшийся на бедный состав своих певцов и инструменталистов, мог бы лишь мечтать о таком исполнении. Кантору церкви Святого Фомы лишь два раза в жизни удалось наскрести силы и средства на исполнение своего шедевра. Филипп Херревеге исполнил "Страсти по Матфею" уже сотню раз - с отборными аутентичными музыкантами Европы. При этом доведенная до совершенства работа творится без тени привычности и автоматизма. Каждый нюанс струнных, каждый оттенок у очаровательных старинных духовых инструментов, каждое высказывание прозрачного, стройного хора дышали проникновенной человечностью. Ансамбль певцов украшали мировые знаменитости Марк Пэдмор (Евангелист) и Михаэль Фолле (Иисус). В двух номерах гостей превосходно поддержал хор мальчиков из московской Академии хорового искусства.

Репертуар аутентичных исполнителей многолик. Изредка мы наслаждаемся развлекательной, танцевальной или обеденной музыкой прошлых эпох в блестящем стилевом представлении. "Страсти по Матфею" - текст, перекрывающий гурманские музыкальные удовольствия, и русский слушатель это глубоко чувствует. Трехчасовую партитуру Баха признательный зал выслушал не только как музыку, но и как изложение вечной истории, имеющей прямое отношение к каждому сердцу.

Премьеру "Снегурочки" в Мариинском театре с натяжкой можно отнести к Пасхальному фестивалю. Но в фестивальном буклете именно она завершает его программу, и в этом есть смысл. Окончание Великого поста и ранняя в этом году Пасха перекликаются с фольклорным календарем оперы, где провожают Масленицу и приносят дочь Мороза Снегурочку в жертву Яриле-солнцу. "Снегурочка" - одно из главных сакральных произведений русской культуры, хотя с совсем иным, языческим пафосом.

"Снегурочку" в Мариинке оформил сценограф Георгий Цыпин. Работать с мифологической сюжетикой ему не впервой: в прошлом сезоне он сделал совершенно невиданное "Кольцо нибелунга". Римского-Корсакова часто называют русским Вагнером, и кому, как не Цыпину, было браться за всех этих леших, птиц да чучел. Очередная порция зооморфных сценических объектов, изготовленных Цыпиным для "Снегурочки", разочаровала предсказуемостью, к тому же они были снова сделаны в виде прозрачных леденцов, как и в шести предыдущих цыпинских постановках. Впрочем, сейчас Цыпин с леденцами плавно расстается и переключается на городские мотивы - что было видно в опере "Огненный ангел", которую художник параллельно оформил для Большого театра. В меньшей степени, но городские мотивы (занавес с фасадом облезлого дома) есть и в "Снегурочке", и они с оперой Римского-Корсакова никак не вяжутся. Получается, что художник занят собственными изысканиями и при этом ему не так уж важно, какую именно оперу он оформляет. В этом есть обидное высокомерие по отношению к композитору, театру и слушателю.

Холостую работу сценографа только усугубили костюмы Татьяны Ногиновой (с уклоном в Малевича и Филонова) и агрессивный свет Глеба Фильштинского - все это никак не вязалось с музыкой оперы. А беспомощная режиссура Александра Галибина и вовсе свидетельствовала о глухоте. В музыке Римского-Корсакова явственно заданы пространственные планы, атмосфера, освещение, пластика персонажей, время их выхода - но никто из авторов спектакля не смог этого услышать.

Не спасло и исполнение. Состав солистов был не блестящ, но и не плох (выделялась Екатерина Семенчук в партии пастушка Леля). Механично-равнодушно пел хор. Работа Валерия Гергиева на премьере была весьма сырой: ясно, что он еще не успел насквозь освоить партитуру, отчего оркестр звучал грамотно, но безучастно, а ансамбль с певцами устанавливался на ходу. Увы, неудача "Снегурочки" говорит не только о кризисе оперной режиссуры, но и об изъянах системы Мариинского театра: во всяком случае, идея сыграть премьеру тотчас по завершении большой фестивальной программы себя не оправдала.