Ведомости / Четверг 22 января 2004

Это уже второе крупное произведение Канчели, посвященное Башмету и исполненное им за недавнее время. Первым был сверхуспешный "Стикс" - после амстердамской премьеры в 1999 г. Башмет сыграл его во множестве европейских и российских городов, в том числе дважды в Москве. На самом деле "Оплаканные ветром" были созданы раньше: Гия Канчели написал эту партитуру к Берлинским фестивальным неделям 1990 г. , где она и была впервые исполнена Башметом под управлением Валерия Гергиева. С тех пор эта вещь неоднократно исполнялась не только Башметом, но и другими альтистами, была выпущена в нескольких записях (в том числе и в версии для виолончели). Однако московскую премьеру сыграл, разумеется, сам адресат посвящения.

Написанная в память о друге - музыковеде Гиви Орджоникидзе, партитура Гии Канчели названа автором литургией для альта и оркестра. Название "Оплаканные ветром" - метафора из Галактиона Табидзе - весьма типично для Канчели, чье творчество последних десятилетий методично питается настроениями оплакивания, прощания и ностальгии. Вероятно, именно за это ценит Канчели западный слушатель, который воспринимает печальную ноту автора обобщенно-возвышенно: ему труднее, чем нам, расслышать, что в мировую скорбь композитора подмешана нехитрая тоска по золотым для грузинской интеллигенции временам, по успехам фильмов Данелии и команды "Динамо" (Тбилиси) , по атмосфере тифлисских двориков и открытых кафе.

Мир композитора Канчели грустен и по-человечески симпатичен, а стиль выстроен на основе безошибочного расчета. Литургия "Оплаканные ветром" - не исключение, по ней можно составлять рецепты сочинения возвышенно-человечных партитур. Нот должно быть немного - это признак умудренности. Красивые банальные гармонии (чтобы слушатель сладко вздыхал) должны иногда перемежаться заковыристыми (чтобы музыка воспринималась как "современная"). Хорошо, когда вначале долго звучит мелодия на двух нотах, одновременно напоминающая древнее ритуальное песнопение и популярное Адажио Барбера. Неплохо, если встретится мотив креста: каждый, кто знает Баха, понимающе кивнет. Пусть промелькнет Адажиетто Малера (все же смотрели "Смерть в Венеции"). Набор немыслим без танго или фокстрота, только с томительными паузами между фразами (в этих паузах все будут грустно улыбаться). Партию для солиста нужно писать не обязательно интонационно богатую, но проникновенную (Башмету такую и учить не надо). Стоит знать, что чем музыка тише, тем она духовнее. Если Башмет солирует на piano, то оркестр пусть тянет аккорды на два piano. Еще духовнее, когда Башмет играет на два piano, а оркестр - на четыре (правда, есть риск, что пользователи слуховых аппаратов начнут прибавлять громкость и огласят зал гнусавым свистом). Раз в десять минут необходимо планировать внезапный шквал всего оркестра - какая же ностальгия без режущих душу воспоминаний (правда, ударники в оркестре имеют обыкновение вставать с мест заранее, чтобы напряженно уставиться на дирижера в ожидании своего вступления, - поэтому эффект неожиданности пропадает). Обязательно нужны обрывочки тем, напоминающие о высокой классике - утраченной, оплаканной; тут как нельзя лучше подойдет клавесин. Картину фрагментарного, разорванного сознания хорошо дополнят простые мотивчики из воспоминаний о детской музыкальной школе. И, конечно, для конца должен быть припасен светлый мажор - но тоже урывочный, непрочный, чтобы никто не заподозрил автора в оптимизме. В итоге сложится образ словно из кино: опустевший дом, по которому гуляет ветер да разбросаны некогда дорогие предметы. Разумеется, ни один подражатель подобным рецептом воспользоваться не сможет - поскольку фирменному стилю необходимы авторская подпись и сам благообразный облик композитора, скромно выходящего на поклоны.

В начале концерта Башмет незапланированным образом сыграл и другое современное сочинение - Романс для альта с оркестром Романа Леденева. По музыкальным достоинствам оно не уступало опусу Гии Канчели, но в нем не было настолько же ясного индивидуального стиля - слышался Берг, пропущенный через позднего Шостаковича. Один уважаемый музыковед, пропустивший объявление, спросил меня позже: "Кто был автор? " С Гией Канчели такого случиться не могло - его узнал бы каждый. В этом и состоит секрет успеха признанных современных мастеров - они создают не столько произведения, сколько индивидуальный стиль, который потом можно отпускать разными порциями под разными названиями.

Другим сюжетом концерта было дирижерское выступление Юрия Башмета со своим оркестром "Новая Россия". Сменив Феликса Кругликова, руководившего оркестром в опусах Леденева и Канчели, во втором отделении Башмет сам встал за пульт и продирижировал композициями Прокофьева. Подготовлены они были весьма сыро, прозвучали с характерными фактурными дырками, огрехами, неверными нотами. Молодому пианисту Мирославу Култышеву в Первом фортепианном концерте не хватило точности и прокофьевской стали. Но номера из "Ромео и Джульетты" в интерпретации Башмета оказались весьма живыми - особенно если вспомнить недавнее исполнение той же музыки оркестром Владимира Спивакова, мертвенное и показушное. Сам факт, что скрипач и альтист занимают места главных дирижеров двух столичных оркестров, говорит о близорукости городских и государственных руководителей культуры. И все же в сравнении со своим коллегой Башмет на дирижерском месте производит впечатление более искреннего и органичного музыканта, хотя объективно класс оркестра намного выше у Спивакова. Остается жалеть, что Башмет не находит возможности работать со своими молодыми музыкантами более кропотливо и тщательно.

Современные русские композиторы: Гия Канчели