Ведомости / Вторник 28 июня 2005

Главное решение жюри не разошлось с мнением экспертов, критиков и меломанов: первую премию получил фаворит конкурсной гонки Эльдар Небольсин. В конкурсной афише он представлял Россию, хотя биография его отражает скорее глобализацию современного пианизма. Эльдар Небольсин окончил музыкальную школу в Ташкенте, продолжил учебу в Мадриде у московского профессора Дмитрия Башкирова, премии получил в Грузии, Чехословакии и Испании, живет в Австрии, концертирует в Европе и Америке. Будет ли тридцатилетний мастер теперь чаще выступать в России? Наверное, да — во всяком случае, на лауреатском концерте он прилюдно, причем в самой лестной форме, получил приглашение от директора Музея имени Пушкина Ирины Антоновой открывать фестиваль “Декабрьские вечера”.

Лауреатское выступление Небольсина, сыгравшего первую часть из Первого концерта Рахманинова, было очень убедительным. В контексте лоскутной программы он сумел осмыслить фрагмент произведения как целое и концентрированно проявить лучшие качества, которыми полагается обладать представителю пианистического мейнстрима. У него сильные руки, отличная техника, четкое понимание формы, приятный звук — все, что он делал, оставило впечатление досказанности. Никакой импровизации, ничего не было пущено на авось: играл лидер, уверенный в себе и посылавший энергичный импульс в оркестр и дирижеру Владимиру Понькину. Столь счастливое сочетание музыкальных и боевых достоинств действительно встречается нечасто — и результат вышел увлекательным.

Правда, Эльдар Небольсин сам же и испортил впечатление о себе, сыграв на бис “Радость любви” Крейслера — Рахманинова. Такая салонно-виртуозная музыка требует небрежного шика, юмора, даже аристократизма. Вот этого у лауреата как раз и не оказалось: Небольсин продемонстрировал только по-мальчишески азартное желание всех уделать и пожертвовал стилем ради спорта. С другой стороны, если конкурс окончен, первая премия завоевана, а конкурсный пыл еще не растрачен, это не так уж и ужасно.

Второй интересный пианист: 28-летний кореец Юнг Вук Йо — такой же глобалист, воспитанник Джульярдской и Манхэттенской школ музыки. Он получил не вторую, а четвертую премию, за которую отчитался Этюдом La Legierrezza Листа. Тут играл мастер со зрелым, тонким вкусом, завидной беглостью и породистым звуком. Оказалось, что он способен и на противоположное — в токкате американского композитора Фредерика Ржевского, содержавшей отзвуки Айвза, Кейджа и глумливую цитату из Рахманинова, Юнг Вук Йо проявил выносливость и, что еще важнее, владение антиэстетикой фортепианной контркультуры. Такое вообще редкость — а музыку радикала Ржевского, уважаемого во всем мире, под сводами Большого зала консерватории доселе едва ли кто вообще отваживался исполнять.

Остальные финалисты в лауреатском концерте проявили себя менее интересно. Второе место разделили два участника — и если наш Яков Кацнельсон показал просто добротную, рационально выверенную игру, то японец Макото Уэно оказался худосочен и технически не оснащен для романтической музыки XIX в. Разочаровал россиянин Вадим Руденко (разделивший четвертое место с корейцем), напротив, очень одаренный и органичный — он в сто первый раз отбарабанил свой давно проверенный хит, сюиту Чайковского — Плетнева из “Щелкунчика”, — раньше он делал это хотя бы более филигранно. Бесцветно ученически выступила мюнхенская грузинка Ани Такидзе (пятое место).

Возможно, что букет финалистов мог быть цветистее. Ошибки жюри открыто признал один из его членов — Алексей Любимов, сказавший, что после первого тура были напрасно отсечены интересные представители разных пианистических школ. Но любой конкурс — поле конфликта интересов. На нем сходятся педагоги, их работодатели, концертные агенты, издатели дисков, изготовители роялей. Идея конкурса, обязывающе названного именем Рихтера, отчасти и состояла в том, чтобы по его результатам в жюри не хотелось кидаться тухлыми яйцами.

Абсолютно ли объективен результат? Скорее нет. Безупречна ли процедурная логика, если первое место получил ученик профессора Дмитрия Башкирова, а второе — ученик профессора Элисо Вирсаладзе, а оба профессора заседали в жюри? Скорее да. Ведь другие ученики тех же профессоров остались без наград. Окончательным раскладом на сто процентов не доволен никто, но не было ни скандалов, ни воплей протеста, ни демонстративных заявлений особого мнения. Карта так легла, и с этим скрепя сердце можно смириться: главный лауреат всех устраивает, а много звезд сразу не бывает.

Что касается идеи конкурса, то она и впрямь очень хороша — дать право соревноваться не юнцам и вундеркиндам, а людям с опытом. Свободные программы, современная музыка — тоже очевидные плюсы. Дело за престижем, который предстоит завоевывать в течение нескольких лет. Тогда Конкурс имени Рихтера, возможно, предъявит веские основания, позволяющие ему играть на поле мирового музыкального бизнеса по своим правилам.