Ведомости / Четверг 01 сентября 2005

В Оркестре мира играют музыканты из оркестров первого ряда (Вена, Берлин, Лондон, Нью-Йорк), а также второго-третьего (Монреаль, Тель-Авив, Бомбей, Кейптаун, Новосибирск и пр.). Трое — из Мариинского театра, а бывший мариинский концертмейстер Сергей Левитин представляет теперь Covent Garden. Соблюдены все школы и континенты. Основал такой оркестр в 1995 г. великий дирижер Георг Шолти. Патроны его — Кофи Аннан и принц Чарльз, а главный дирижер с 1997 г. — Валерий Гергиев. Оркестр мира уже выступал и в Москве на Пасхальном фестивале, и в Санкт-Петербурге на 300-летии города, а теперь совершает Credit Suisse tour 2005, охватывающий Лондон, Берлин, Москву и Пекин. Московским концертом открыла свой сезон Филармония, мэр Москвы приветствовал оркестр, музыку и мир, а Большой зал консерватории ломился от публики.

На фоне такой символической густоты захотелось вспомнить мемуары дирижера Отто Клемперера. Он пишет, что полвека назад попал в средней руки венгерский оркестр и поразился тому, как складно он звучит. Оказывается, все музыканты-струнники учились у одного и того же венгерского профессора — поэтому их манеры извлекать звук и артикулировать штрих полностью совпадают, а это и определяет слаженность игры.

Идея собирать мультинациональные оркестры в целях взаимопонимания между народами зиждется на прямо противоположной философии: что язык музыки интернационален, а искусство создается из соцветья разных исполнительских традиций. На деле такие оркестры играют кто в лес, кто по дрова, и музыкальная польза от них сводится к расширению кругозора самих оркестрантов. Этих оркестров мы уже слышали немало — Филармония наций, Молодежный оркестр имени Малера, фестивальный оркестр Вербье и другие.

От них Оркестр мира, несомненно, отличается в лучшую сторону. Музыканты в нем опытные, отборные, привычки к ансамблям всякого рода у них много больше. Есть и более важная причина — оркестровая манера со времен Клемперера унифицировалась, школа стала почти глобальной, и сегодня немецкие, японские и американские музыканты стали играть не столь уж по-разному. И тем не менее, будь на месте Оркестра мира один из тех высококлассных оркестров, чьи музыканты делегированы в его состав — к примеру, оркестр Мариинского театра, — результат был бы лучше.

Тот же Валерий Гергиев не раз исполнял со своим оркестром “Шахерезаду” Римского-Корсакова — свою коронную вещь. Она звучала гладко и в программе Оркестра мира, но все же такой могучей полноты звука, задора и разнообразия, как была у мариинцев, у оркестровой сборной не нашлось. Не хочется говорить, что концертмейстер Венского филармонического оркестра Райнер Кюхль (теоретически — лучший оркестровый скрипач Европы) сыграл свое соло бесстильно. Может быть, его странная манера и выпадение отдельных нот просто расходились с русской традицией — но уж точно ничем ее не обогатили. Вспоминается, что Гергиеву удавалось выворачивать наизнанку весь Венский филармонический с его великими традициями, а вот с Оркестром мира ощущался общий компромисс. И совместная увлеченность возникла лишь однажды, в мощной коде всей сюиты.

Усредненный стиль не пошел на пользу ни Россини — увертюра к “Вильгельму Теллю” немного скомкалась, ни Вагнеру — увертюра к “Майстерзингерам” получилась общим местом. Почти без потерь прозвучал — благодаря отличным солистам — “Послеполуденный отдых фавна” Дебюсси.

Особым пунктом программы была мировая премьера: финский дирижер и композитор Эса-Пекка Салонен написал в посвящение оркестру и своему другу Гергиеву девятиминутную композицию Helix. В отличие от Insomnia, которой сам Салонен дирижировал в Москве два года назад, новая вещь — не “дирижерская музыка”. Это нарочито несимметричная по ритму и метру пьеса, схематичная и по идее (все быстрее и громче), и по гармонии (аккорды из “Воццека” Берга, повторенные от разных ступеней), и по композиторской технике (ритмическая формула, скорее всего, подвергнута алгоритмической трансформации при помощи компьютера). Своей механичностью пьеса Салонена напоминала давние образцы индустриальной музыки — “Завод” Мосолова или “Пасифик 231” Онеггера. Поскольку исполнительской традиции у нее пока нет, будем считать, что Оркестр мира справился с ней блестяще.

Безупречными получились и бисы: Скерцо Мендельсона из “Сна в летнюю ночь” и довоенный марш Knightsbridge популярного в Англии Эрика Коутса (к теме окончания войны лучше бы подошли его же The Dam Busters, но их Гергиев и Оркестр мира уже играли на втором Пасхальном фестивале).

Оркестр мира уходил со сцены победителем, оставляя без ответа вопрос: что есть гармония мира? Она является нам тогда, когда все скрипачи в оркестре — разных школ, рас и религий? Или же тогда, когда они составляют идеально слаженную струнную группу? Иными словами, музыка — цель или средство? На концерте Оркестра мира — скорее, второе.