Московский Комсомолец / Пятница 25 марта 2005

Екатерина Кретова, Марина Райкина, Михаил Романов

Скандала не просто ждали — его буквально жаждали и алкали. Впервые оперная премьера в ГАБТе привлекла столь неадекватное внимание публики. Даже те, кому абсолютно наплевать на элитарное оперное искусство, были “в курсе”: в Большом — порнографический спектакль с матерной лексикой. Но вот премьера прошла, и что же? Люди! Вас, как всегда, обманули: ни тебе мата, ни тебе порнухи. Самых “матерных” слов пара — “паскуда” и “проститутка”. И даже скандальчика не вышло: премьера прошла интеллигентно и вполне респектабельно.

У фонтана Большого театра около трехсот активистов “Идущих вместе” орут: “Сорокин — калоед!”. Впрочем, еще раньше на Театральную площадь наведались 30 доморощенных экстремистов из АКМ во главе с лидером Сергеем Удальцовым. Они опрокинули агитационный щит и под выкрики “Порнография — не в книгах! Порнография — в Кремле!” и “Путинюгенд — не вам судить!” рвут два плаката “Идущих”. За происходящим наблюдает милиция, но, поскольку акция санкционирована, в политбардак не вмешивается.

Публика подтягивается знатная. Банкирская прослойка представлена Петром Авеном, композиторская — Владимиром Мартыновым, Александром Журбиным, Алексеем Шелыгиным, Андреем Семеновым и другими. Подтянулся сатирический цех — Андрей Бильжо, Вадим Жук. Адвокаты выставили серьезную “артиллерию” — Генри Резника.

Первые пять минут “Дети Розенталя” идут в гробовой тишине. Оркестр не издает ни звука, в то время как по сцене мечутся одинокие фигуры в черном и группы людей с тремя руками. Мутанты волочат кабель.

Однако грубый голос из зала:

— А музыка-то будет?

— Да заткнись ты, — другой мужской голос, и одобрительный смех и аплодисменты зала — не подозревая, что в это время выясняется: некий гражданин позвонил в Большой и сообщил, что в театре заложена бомба.

Премьера “Детей Розенталя” — это действительно важное событие. Правда, совсем не в том смысле, о котором так истерично вещали не обремененные знанием современного искусства депутатки. А в том, что впервые за три десятка лет ГАБТ выступил заказчиком современной оперы. И уже одно это здорово. Ведь опера не должна стоять на месте, потому что про проституток прошлых веков — Манон Леско, Кармен, Виолетту Валери, Лулу — мы уже наслушались. Теперь пришло время новых проституток и новых опер про них.

Музыка Десятникова представляет собой, кстати, то самое “дублирование” обобщенного музыкального языка ХХ века: эдакий микст из Берга, Шостаковича, Стравинского и др. Плюс пародии и цитаты, которым так радуется неискушенная публика в наивном восторге узнавания. “Ничего личного” — таков, видимо, эстетический принцип Десятникова. Потому трудно оценивать оркестр под управлением Александра Ведерникова — нестройный, с киксующими духовыми, но кто знает — может, так и надо?

То, что доктор Розенталь (Вадим Лыньковский отлично поет эту партию, но невнятно артикулируя) клонирует великих композиторов прошлого — понятно: этот ход дал композитору отличный повод для его постмодернистских игр. Жаль, что рамки дарования Десятникова не позволили ему порадовать слушателей столь же блистательными стилизациями, которые на славу удались самому Сорокину в романе “Голубое сало” (сюжетный мотив романа послужил источником для либретто).

У Десятникова получилась не стилизация, а пародия. Лучше всех удался Чайковский (Максим Пастер): его сцена с Няней (Ирина Удалова), как бы залетевшая в спектакль из “Евгения Онегина”, вызывает хохот в зале. Мусоргский в исполнении Валерия Гильманова тоже вполне узнаваем, особенно в своей арии, отсылающей оперного знатока к песне Варлаама из “Бориса Годунова”. Хуже с Вагнером (Евгения Сегенюк) и Верди (Андрей Григорьев), которые вынуждены петь сплошную эклектику, ассоциирующуюся с чем угодно, но только не с Вагнером и не с Верди. Ни к селу ни к городу выплыло много аллюзий с Римским-Корсаковым, которого в опере вообще нет. С Моцартом (Роман Муравицкий) и вовсе не срослось — трудно, черт возьми, стилизовать Моцарта!

Не говоря уже о том, что тема “изготовления” Моцарта — прямое заимствование из фильма Питера Гринуэя “Not Mozart”, снятого аж в 1993 году. Конечно, опять-таки можно сослаться на постмодернизм, но совесть тоже нужно иметь. Это уже реплика к режиссеру Эймунтасу Някрошюсу, который в “Детях Розенталя”, как и в большинстве своих постановок за последние двадцать лет, успешно работает в надоевшем жанре перформанса, в него можно напихать все что угодно, и ничего не надо мотивировать: кто-то чем-то машет, кто-то чем-то накрывается... Все глубокомысленно и бессмысленно одновременно.

В антракте публика чинно расхаживает в фойе, закусывает в буфете. Все это под присмотром секьюрити в черном. Вдруг на первом этаже наблюдается странная сцена. Некий молодой человек приятной наружности кричит “блядь!” и бросается на другого. Парни в черном перехватывают его полет, и публика недоумевает: а случилась ли драка?

Во втором действии сюжет из философского концептуализма модулировал в совковые реалии начала 90-х годов. Здесь появляются вожди нации в хронологическом порядке: от Сталина до Ельцина. Здесь-то и повылазили проститутки с бомжами, которых так гневно приняли слуги народа.

В финале проститутку Таню, которую очень выразительно играет Елена Вознесенская, а заодно и всех композиторов-дублей отравят крысиным ядом. И правильно делают: не гении они, а кадавры. Моцарт, правда, остался жив: один раз его уже травили — хватит. Но его не жалко: опера вообще не вызывает мощных эмоциональных реакций. В качестве оценки больше подойдет “занятно”, “забавно” и даже “прикольная победа”. Но публика аплодирует неистово: не только потому, что так понравилось, а потому, что художественный продукт нужно защитить от посягательств депутатского корпуса, от цензуры, какие бы разные оценки она ни вызывала.

Александр Журбин, композитор:

— “Дети Розенталя” — замечательное произведение, оно достойно представляет современную оперу.

Владимир Мартынов, композитор:

— Я склонен высказать критическое мнение, но ситуация из-за всех этих думовцев щекотливая: я уж точно не хотел бы из-за всех этих “скандалов” оказаться на их стороне! Добротная, усредненная опера. Музыка и постановка — просто беда.

Алексей Шелыгин, композитор:

— В музыке Десятникова слышны живые интонации именно нашего времени. Вызывает уважение композиторская техника, особенно в хоровых и ансамблевых фрагментах. А вот режиссура разочаровала: постмодернистские штампы, виденные уже много раз.

Современные русские композиторы: Леонид Десятников