Русский Телеграф / Воскресенье 18 января 1998

Концерт-открытие фестиваля искусств "Россия православная" проходил, как и положено подобным мероприятиям, тягуче и правильно. Почти единственное яркое впечатление произвел представитель общественного объединения "Россия православная", выступивший на сверхскучную тему о "неоценимых вкладах в развитие русской культуры". За эти самые вклады в финале были награждены игрушечными церковками Виктор Попов, знаменитый предводитель детского хорового творчества, и Александр Анисимов, как заявлено в афише, -- бас из нью-йоркского театра "Метрополитен-опера". Больше о нем никто ничего не слышал. Надо думать, вклад его в русскую культуру неоценим именно по этой радостной причине.

Впрочем, известно, что в "Мет" он поет небольшие партии Монаха в "Дон-Карлосе", Старого каторжанина в "Леди Макбет Мценского уезда", в 1990-1991 годах пел в Большом, но заметного следа этой деятельностью не оставил, затем три года жил в Париже, теперь уже три -- в Нью-Йорке. Его очевидное амплуа -- русская сумрачно-возвышенная кантилена. Его темперамент и артистический блеск исчерпываются внешними данными -- огромный рост, приятная наружность. Ему вполне удались бы некоторые -- с раздумьем -- монологи Бориса, но вряд ли получилась бы сцена с курантами.

Тем более странно слышать певца с подобными данными в шаляпинском репертуаре. Точнее, если говорить не только о втором -- шаляпинском -- отделении, но о целом концерте, в репертуаре шаляпинско-архиповском. (Вполне грамотный набор, при корректном исполнении которого и дают церковки за "неоценимые вклады".)

В строгой и лапидарной, как гладко струганый свежий забор, структуре концерта (хор -- соло с хором -- хор -- соло с хором) особых удач, кажется, быть не могло в принципе. Забор очевидно преобладал.

Первое отделение -- духовное. Второе -- народное. В исполнении -- единство статуарного стиля и манеры. Динамика -- в границах средней. Темп -- тяготеет к медленному, так что песнопения Львова, Веделя, Чеснокова, Бортнянского, Балакирева, Рахманинова застывают по пути, выстраиваясь в шеренгу. Они движутся друг за другом заторможенным маршем. И в этом добротном строю эстетической разницы между, к примеру, Житниковым и Рахманиновым не слышно вовсе.

Голос Александра Анисимова временами тонул в хоровой массе, выныривая только на форте (вполне красивом, не форсированном) и только в верхнем регистре (вполне добротном). Впрочем, даже если пиано Анисимова было слышно, оно не обладало никакой особой привлекательностью, чтобы обратить на него внимание. В исполнении как духовных сочинений, так и народных песен -- минимум детализации, минимум нюанса. Здесь главенствовало среднее арифметическое -- в динамике, в окраске звука. Не обладая ни артистическим магнетизмом, ни способностью сделать из народной песни драматическую сцену или, скажем, просто очаровать звучанием голоса, Анисимов демонстрировал исключительно скучноватую правильность. Оттого "Ноченька" оказалась нудной, а "Жили двенадцать разбойников" -- подозрительно похожими на "Позарастали стежки-дорожки".

Возможно, в апреле этого года Анисимов будет сотрудничать с Мариинским театром. Интересно, что Гергиеву удастся из него вытянуть.