Русский Телеграф / Пятница 08 мая 1998

Американская труппа "Мэбоу Майнс" Ли Бруера и Рут Малечех славится экспериментами с театральной формой и спектаклями-перформансами, свободой взглядов и близким знакомством с современным искусством -- изобразительным и музыкальным (с труппой сотрудничали Филип Гласс и Джон Зорн, Полин Оливерос и Дэвид Бирн). Этот ненасупленный авангард, настоянный на европейских театральных традициях, счастливо избегает лабораторности и всегда претендует на приз зрительских симпатий. Между академизмом и стилем поп-шоу труппа "Мэбоу Майнс" обнаружила жанр "эксперименты с человеческим лицом".

Мюзикл "Госпел в Колоне" в репертуаре труппы и есть это самое человеческое лицо. Спектакль на вид несложен, эмоционален и открыт. Шоу увлекательно и задушевно. Публика в финале пляшет.

Тем не менее режиссеру спектакля Ли Бруеру удалось ловко избежать громоздких бродвейских канонов и штампов на грани вульгарности. Бруер играет формой музыкального шоу так же свободно и увлеченно, как сюжетами представления. Он извлекает фабулу из трагедии Софокла "Эдип в Колоне" и превращает ее в проповедь священника негритянской церкви -- и церковная служба становится вторым планом сюжета. Миф о скитаниях слепого Эдипа, о найденном пристанище и смерти, дополненный идеей христианского прощения, разыгрывается в наивном духе прихожанами церкви. Но этот "спектакль в спектакле" ни пространственно, ни ситуационно не выделен. Хор прихожан, как хор античной трагедии, -- наблюдатель, комментатор и участник событий. Актеры перебрасываются ролями, как музыкальными партиями, договаривают друг за друга, поддакивают ("Хей, мэн! У, натворил ты дел!"), и царей Эдипов оказывается почти столько же, сколько слушателей у проповедника (в том числе и он сам). Так же и спектакль труппы на московской (и любой другой) сцене декларируется как совсем не отрешенный от публики: "Граница между нами условна! Танцуйте или сидите, пойте или хлопайте, что угодно!" -- так начинается представление. Впрочем, форма безграничного театра тоже, как миф, условна.

В спектакле Бруера идея неразграниченности публики и спектакля разыгрывается через театрализованную афро-американскую службу. Имея свою драматургию, балансируя между "верю -- не верю", он в итоге оказывается гаданием на кофейной гуще. Хочешь -- верь, хочешь -- нет, но магия игры впечатляет. Персонажем, автором и режиссером в одном лице становится еще и традиция афро-американской музыки. Партитура композитора и клавишника Боба Телсона на редкость органична и привлекательна. Спиричуэл и госпел, современный меланхоличный или восторженный соул и архаика ритм-энд-блюза драматургически выверены и персонифицированы. Речи темпераментного и мудрого священника текут то как джазовый скэт, то как медленная рэповка. Сцена, заполненная Стиви Уандерами и Рэями Чарльзами, слепцами-музыкантами всех мастей в мифологических количествах (Эдипами? Юродивыми? Прихожанами?), смешна и трогательна. Толстяки и живчики, басовитые, сипатые и нежноголосые разыгрывают все манеры негритянского вокала. Ансамбли, хоры и сольные эпизоды под аккомпанемент то "хаммонд"-органчика, то джаз-рок-банды, неуловимо напоминая структуру баховских страстей, превращают мифологический сюжет в живой ритуал. Жемчужина представления -- бесконечный тихий и сумрачный блюз, в звуках которого и льстивые речи сыночка, и язвительные или ахающие подголоски, и драматичные реплики отца -- то печально-нежные, то взрывающиеся гневом, -- превращаются в огромную сквозную сцену буквально шокирующего напряжения. Универсальность мифа играется через музыку. Возникает через игру огромной, как миф, традицией. И наивное шоу в стиле "соул" ритуализируется легко и радостно. В спектакле Бруеру и Телсону удалось сделать еще одну интересную вещь -- переправить этот самый соул, адаптированный вариант черной музыки для белой аудитории, обратно -- в ритуальную музыку "госпел", давно вышедшую из моды, чтобы вернуть ей шарм и обаяние живой традиции.