Русский Телеграф / Суббота 27 июня 1998

Нынешний конкурс упорно работал на то, чтобы снова придать своей международной физиономии красивое выражение. Но с грохотом споткнулся на турнире пианистов и неловко плюхнулся в некрасивую лужу. Очевидно, что каким бы ни стал теперь финал конкурса (он начался вчера и продлится до понедельника), с невыводимыми скандальными пятнами имидж все же придется отложить до лучших времен. На популярном фортепианном "Чайковском" и первоначальный уровень не обещал красивых результатов, и сенсационное отсутствие сильных иностранных музыкантов уже не выправить финальным раскладом, и непременный для конкурса Чайковского скандал свалился именно на его фортепианную голову.

Алексей Султанов, вызвавший полярные мнения -- от глухого раздражения до восторженного визга, -- не прошел в финал, погорев на крайних оценках. Говорят, иностранцы в жюри поставили завышенные баллы, а московская профессура -- оскорбительно низкие. Если это так, значит, либо средний балл оказался ближе к местному вкусу, либо очень высокие и очень низкие баллы аннулировали друг друга (в случае, если оценки расходятся со средним баллом на три пункта, они не учитываются), что и вовсе забавно. Так или иначе, жюри срезало альтернативного лидера, любимца местной публики и западных импресарио, воплощенное противостояние во многом мифической профессиональной усредненности. Срезало и подставилось. Скандал, который, по сути, недорогого стоит, смогут использовать все, кто только не поленится. Уже сейчас говорят, что это лучший пианист современности, второй Клиберн, и что конкурс наплевал на интерпретаторские способности. Хотя очевидно, что жюри сгубил собственный спортивный интерес и отвратило не само наличие яркой интерпретации, а ее конкретный характер вкупе с явными признаками зубодробительного эстрадного шоу.

Это шоу, устроенное Султановым на II туре за час до урагана, когда нервы были на пределе по причине надвигающегося природного катаклизма, привело абсолютно всех (потрясенных и раздраженных) в состояние плохой вменяемости. Толпа не расходилась минут сорок. В воздухе завис большой вопрос о вкусе пианиста и вкусах слушателей. Небо полыхало, и с этой иллюминацией хорошо гармонировал лихорадочный блеск глаз. Сочетание отчетливо озвученной редкостной ненависти к академической культуре с феноменальной виртуозностью оказалось взрывоопасным и возбудило до крайности. Его Шопен был пуст, отморожен и выморочен, "Думка" сыграна технически безупречно и, по сути, издевательски (кто сказал, что разбитные фрагменты "Думки" -- это "те самые крестьянские парни, которых Чайковский хотел до невозможности"?), а от Седьмой сонаты Прокофьева пробивал озноб. Султанов сделал ее манерной и страшной и словно ответил ею брезгливо вздернутому Шопену: "Вот вам ваша культура. Все романтическое -- сдохло".

Бешеный темп, злая пульсация и громады звука -- это виртуозность, вывороченная наизнанку, явление, вызванное к жизни неукротимой "жаждой самородка". Такой должен быть по-конкурсному виртуозен, уметь соревноваться и при этом потрясать, то есть играть не без вульгарности. Он и потряс. Однако не понравилось. Султанов, выразительно проигнорировавший авторские ремарки и сделавший все наоборот, сыграл не текст и не его контексты. Он вполне исступленно сыграл механизмы академического виртуозного исполнительства. Сыграл конкурсную музыку по-конкурсному. Но чересчур. С красивой личной злостью, которую зал получал в виде сокрушительной энергетики. Султанову недостает интеллектуальной базы, чтобы встать в строй новых антитрадиционалистов, интерпретаторов-аналитиков. Силу его эмоциональным спецэффектам придает ситуация прямого противостояния культуре, возможного только внутри нее.

Так что жюри жирно расписалось в боязни эффектных жестов, прямо указывающих на патологичность конкурсной культуры. Не учтя даже сногсшибательное качество пианизма. А заодно и то, что сильную прокофьевскую карту Султанов у прочих игроков украл. Потом, та же соната Прокофьева в насупленном исполнении Виктории Корчинской-Коган и глуповатом -- Дениса Мацуева слушалась, мягко говоря, с трудом. Тем не менее оба в финале: Второй концерт Прокофьева жюри предпочло послушать в исполнении дамы, а квоту на "рыжих", которым больше позволено, отдали Мацуеву, по всем параметрам подходящему под определение "молодое дарование". Оно трогает, и ничего более. Оно наивно выдает простодушную игру на уровне первичных процессов за непосредственность и какую-то интерпретацию. От его темповых придумок сильно укачивает, как от езды в авто с неумелым водителем, который то и дело и неизвестно зачем грубо тормозит и резко трогает с места. Преимущественно в карьер.

Строго говоря, финал пианистов ничем особенно не удручает. Лишь в очередной раз изумляет победой крупного мастера конкурсной интриги профессора Сергея Доренского: даже загадка финала Мика Сато, на которую в первом и втором турах никто не обращал внимания (так ждали успеха блистательной Аяко Уэхары), как выяснилось, его частная ученица.

В финале есть сильные, есть просто крепкие и интересные, есть разные, которые разным и многим нравятся. После разочарования от игры официального лидера Вадима Руденко, пробежавшего второй тур мимо нот, после глупого скандала с Султановым и, наконец, после утонченной сонаты Шуберта, красивой "Думки" и звонкого "Петрушки" в исполнении Олега Полянского профессиональная публика теперь держит кулаки именно за него.

Но лишенный главной публичной интриги конкурс пианистов уже можно есть с потрохами. Финалисты все разом быстренько зачислены в рекордсмены конкурсного стандарта, жюри назовут замшелым, итоги обречены выглядеть сомнительно. И оно того стоило? Вряд ли.

Подпись к фото:

"Наш" иностранец Олег Полянский (Украина), ученик Доренского и Гилилова, -- находка для конкурсной дипломатии