Русский Телеграф / Вторник 03 марта 1998

Это вторая в сезоне оперная премьера в Большом театре (первой была "Любовь к трем апельсинам" Прокофьева в постановке Питера Устинова) и это вторая в сезоне оперная премьера Бориса Покровского на московской сцене (первой была "Таис" Массне в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко). Две премьеры Большого объединяет немногое: разве что желание пополнять репертуар операми не из первой десятки мировых шлягеров. Две работы Покровского связывает больше: и "Таис", и "Франческа" -- фантазии на темы греха, проклятья и вечности. Сами оперы разделяет всего десять лет ("Таис" -- 1894, "Франческа" -- 1904). Их музыкальную эстетику можно отнести к более или менее вдохновенному академизму рубежа веков. Различаются трактовки сюжетов, а Покровский -- музыкальный режиссер, для которого в них и содержится начало всех начал.

В Театре Станиславского, как и у Анатоля Франса, торжествовала любовь; в Большом театре, как и у Данте (а точнее, у либреттиста Модеста Чайковского), -- адская расплата. В "Таис" царила неразбериха: что привлекательнее -- порочные оргии или любовь к Господу? Во "Франческе" все однозначно: влюбленным не жить, и вопрос лишь в том, сколько симфонических километров нужно отмерить до тех пор, пока соответствующий круг ада не повернется к твоим стопам удобным местом. В обоих спектаклях торжествует постановочный академизм; но если в "Таис" он трещит и лопается от насмешек, от иронии (а также от режиссерских недоделок), то во "Франческе" он бодрствует под сенью книжных Врат Ада, увенчанных латинским изречением, устало перебирает в пальцах отару мимически страдающих грешников, вглядывается в отдаленные адские огоньки и гоняет взад-вперед туманы преисподней.

Опере Рахманинова не повезло при рождении; петь ее отказались Шаляпин и Нежданова, сценическая судьба сложилась несчастливо. Премьера в Большом, честная и аккуратная, поправить дело не в силах. Дирижер Андрей Чистяков, по замыслу Покровского главный герой действия, в лучах света возвышается над оркестром -- не думаю, что к удобству для оркестрантов. В ответственные минуты в оркестре всех усмиряет крикливая медь -- в минуты мирные можно даже получить удовольствие от неспешных рахманиновских плетений. Партию грешной Франчески на премьере пела Марина Мещерякова -- надежда Большого театра, недавнее открытие сцен Вены, Стокгольма, Нью-Йорка... Увы, на родной сцене певица смогла продемонстрировать лишь свое коронное пианиссимо; ее форте (как и переход к нему) звучало не лучше, чем у по-советски голосистых партнеров; слиться в унисонах с тенором Виталием Таращенко ей не удалось, как не удалось испытать ужаса перед картинно хромающим и восклицающим баритоном Сергеем Мурзаевым. Декор Сергея Бархина мы описали выше.

Одноактная "Франческа да Римини" теперь будет идти в паре с балетом "Паганини" на музыку рахманиновской Рапсодии. В балете Рахманинову повезло больше -- вряд ли злополучная опера сможет вызвать у публики хоть долю тех восторгов, какие ей любо расточать неотразимому танцовщику Николаю Цискаридзе.