Русский Телеграф / Суббота 27 декабря 1997

, Майя Прицкер

Театр "Современник" вернулся в Москву и, как обычно, вовсю рекламирует свой якобы феноменальный успех на Бродвее, ссылаясь на якобы положительные рецензии в американской прессе и переполненные залы. Насчет переполненных залов -- не знаю. Организаторы гастролей -- Марина и Рина Ковалевы в последнюю минуту раздавали бесплатные билеты, но и это не помогло: зал заполнялся процентов на 80.

Теперь взглянем на рецензии. Питер Маркс в "Нью-Йорк таймс" называет постановку утонченной, эмоциональной и абсолютно русской. Критику нравятся декорации Каплевича-Кириллова. Говоря об актерах, он особо выделяет Марину Неелову в роли Раневской (определяя ее как charismatic, что можно перевести и как "обаятельная", и как обладающая "божьим даром"), подчеркивает, что этот спектакль превосходит привезенную в прошлом году постановку "Трех сестер", но замечает (справедливо), что актерская манера в "Современнике" временами оказывается на грани неестественной "театральщины" (histrionic).

Казалось бы, плохо. Но при внимательном чтении его рецензия обнаруживает и весьма слабое знание Чехова, и неуклюжие попытки привязать новый "Вишневый сад" к сегодняшней, более стабильной и благополучной ситуации в России. Одна только примитивная параллель Лопахина с "новыми русскими" и одновременно Дональдом Трампом серьезно подрывает доверие к его компетентности.

Еще более восторженно оценивает спектакль Клайв Барнс в "Нью-Йорк пост", называя его, как и прошлогодних "Трех сестер", революционным. Правда, пытаясь объяснить это определение, он приводит в качестве "точки отсчета" давнюю мхатовскую постановку, воплощавшую пьесу как реалистическую комедию. Волчек же, считает он, дает спектаклю "постсоветское" прочтение. О том, в чем это проявилось, критик предпочитает умалчивать, и попросту пересказывает взгляды самой Галины Борисовны (впрочем, на нее не ссылаясь), с которой давно и хорошо знаком. Русскоязычные читатели смогли ознакомиться с этими взглядами в интервью Волчек газете "Новое русское слово", напечатанном в день открытия гастролей, а американские -- из материала, опубликованного в "Нью-Йорк таймс" 7 ноября. Добавим, что в среде американских театралов и профессионалов театра Барнс считается самым мягким и неглубоким из нью-йоркских театральных критиков, предпочитающим почти ничего не критиковать.

Наконец, в журнале "Нью-Йорк" один из самых авторитетных театральных критиков Джон Саймон буквально разделывает спектакль "Современника" в пух и прах, называя его в первом же предложении своей рецензии "образцом беспомощности". Попытку Галины Волчек "поженить" новаторство с традицией (в результате чего Станиславский оказывается смешанным с Андреем Сербаном) он сравнивает со скрещением арбуза и красной смородины в надежде получить улучшенный сорт вишни. Причем, в отличие от других критиков, Саймон демонстрирует знание и чеховской пьесы, и традиций ее постановки. Он не упускает из внимания ничего: ни изуродованный финал, ни слишком моложавого и крепкого на вид Фирса (Р. Суховерко), ни монотонно-шумную музыку Р. Козака, ни безвкусные костюмы В. Зайцева -- в частности шокирующую комбинацию розового с зеленым в платье Раневской в сцене бала (специально, что ли, сделали это вопреки Чехову -- вспомните, как в "Трех сестрах" розовое платье Наташи с зеленым поясом было образцом вульгарности), ни шизофренические декорации Каплевича-Кириллова, ни убогое исполнение ролей актерами, за которое критик винит, в частности, режиссера. Прошу прощения за все эти резкости, но все они -- точный перевод определений рецензента. Завершается заметка убийственной фразой в адрес Марины Нееловой (тут я уж сама пощажу актрису и ее русскоязычных поклонников).

Что же касается зрителей, то и их мнения разделились. Большая часть "русскоязычной" публики (особенно те, кто давно живет в Америке и привык к более естественному стилю американских и английских актеров) считает постановку режиссерски неинтересной, игру актеров "Современника" манерной, наполненной штампами, а синтетический вишневый сад, "выращенный" на сцене модным российским театральным художником П. Каплевичем, ненужным и даже уродливым. Все, правда, сходятся в одном: актерский ансамбль на сей раз выглядит достойнее, ровнее, профессиональнее, чем в "Трех сестрах".

Диапазон оценок американских зрителей, с которыми удалось побеседовать, простирался от полного разочарования до полного принятия, что нисколько не удивляет: русский театр вполне естественно видится американцам как носитель эталонного прочтения русской классики, и потому здесь ему обеспечена известная "фора". Как, впрочем, и любому театральному коллективу из России, поскольку имена Станиславского, Мейерхольда, Михаила Чехова и Юрия Любимова по-прежнему высокочтимы, а русские театры, играющие для американского зрителя, -- редкость редкостная, сама по себе вызывающая интерес.

Добавим, что хорошими собственными постановками Чехова, который по-прежнему остается одним из любимейших драматургов в американском и английском театре, нью-йоркский зритель не избалован (прошлой зимой в бродвейском Roundabout Theatre шли "Три сестры" в постановке довольно известного здесь режиссера Скотта Эллиотта -- по общему мнению, полный провал, несмотря на пару хороших актерских работ). К тому же бродвейский зритель в отличие, скажем, от регулярного посетителя Бруклинской академии музыки, показывающей лучшие европейские постановки, довольно консервативен -- он привык к спектаклям в реалистическом ключе и не ждет от спектакля по Чехову оригинальных театральных идей. Главное же -- экипированный наушниками, из которых льется голос переводчика-синхрониста, иноязычный зритель не может верно оценить ни актерскую дикцию, ни оттенки интонации. И потому самое существенное в актерской игре на чужом языке зачастую остается за пределами его восприятия.

Если реакцию на гастроли "Современника" можно назвать смешанной, то "Евгений Онегин" в постановке "Новой оперы" был принят единодушно негативно, хотя интерес к нему был велик. Рецензию на спектакль -- отрицательную (хоть и не разгромную, а с оттенком снисходительной жалости -- "мол, молодые, бедные...") -- поместила "Нью-Йорк таймс". Питер Дэвис из журнала "Нью-Йорк" и некоторые другие критики попросту на спектакль не пошли, услышав убийственные отзывы побывавших на первом представлении. Резко отрицательно отозвалось о колобовском "Онегине" и "Новое русское слово" (рецензией композитора Александра Журбина).

Провал можно было ожидать. Не будем говорить о высоких стандартах исполнения, к которым привыкли в Америке, и особенно в Нью-Йорке, где "Метроплитен-опера" выдает лучшие по музыкальному уровню спектакли в мире, а "Сити-опера" старается от нее не отставать, компенсируя недостаток звезд интересными постановочными решениями и свежим репертуаром. К этим высоким стандартам даже не приблизились молодые, неопытные и не очень хорошо подготовленные певцы "Новой оперы". Хорошей же игрой оркестра и дирижерским мастерством здесь не удивишь, особенно если оно оторвано от остальных компонентов спектакля. Помещение театра Мартина Бека, где шли спектакли, совершенно не приспособлено для исполнения опер (которые там никогда и не шли). Кроме плохой акустики, в театре еще и очень маленькая оркестровая яма. Музыкальный баланс был безнадежно нарушен.

Не поняла и не приняла публика и режиссерского решения, хотя, например, новации, предложенные в недавней премьере "Евгения Онегина" на сцене Метрополитен-оперой, были встречены ею если не восторженно, то благожелательно.

По необъяснимым причинам еще до первого спектакля "Новой оперы" в Нью-Йорке продюсеры продлили гастроли на целую неделю. Но уже на втором представлении зал был наполовину пуст. На последних же спектаклях можно было увидеть не более сотни зрителей. Зачем было подвергать артистов такому "запланированному унижению"?

Монументальные акции, вроде "Фестиваля московского искусства на Бродвее", имеют успех в Америке, да и во всем мире, только тогда, когда обеспечены по меньшей мере двумя "опорами": безупречным качеством привезенной продукции и опытом и компетентностью продюсеров. В данном случае не было ни того, ни другого. Была лишь заведомо доброжелательная настроенность публики и прессы. Увы, ожидания не оправдались.