Известия / Четверг 13 июля 2000

Петр Поспелов,

Труппа Валерия Гергиева привезла в Лондон русский оперный репертуар -- однако не только тот, что пользуется привычным спросом в русском исполнении. Наряду с "Хованщиной" Мусоргского, "Мазепой" Чайковского и концертным исполнением "Снегурочки" Римского-Корсакова, в афише стоят названия опер Прокофьева -- "Семен Котко" и "Война и мир". Последняя из них, в постановке Андрея Кончаловского, припасена на закуску, -- зато "Семен Котко" уже пожал урожай рецензий во всех крупнейших британских газетах.

Британский слушатель с этой оперой доселе знаком не был -- однако музыкальные критики хорошо информированы: им известна история создания оперы, омраченная расправой над Мейерхольдом, -- подготовке слушателя к восприятию нового для них опуса посвящены целые страницы в изданиях самого общего профиля. Западному уху ближе ранний Прокофьев, и в "Семене Котко" оно слышит комбинацию "методов модерниста с лирическим, упрощенным стилем его более поздних лет" (The Guardian). Однако некоторые критики, в частности Эндрю Кларк из Financial Times, находят, что гений Прокофьева ничуть не упал в ситуации выполнения советского заказа.

Оперу "Семен Котко", написанную по повести Катаева "Я -- сын трудового народа" (газета Evening Standart считает, что это советский "Генрих Пятый"), поставил Юрий Александров, автором сценографии выступил Семен Пастух. Награжденная несколькими премиями, эта постановка все-таки вызвала неоднозначную реакцию на родине. Британские критики тоже не во всем единодушны. Они оценили "пейзаж, травмированный искривленными железнодорожными путями, сожженными машинами и кратером в середине. Это позволяет почти 50 сценам течь с кинематографической непринужденностью" (The Times). Постановка "не натуралистична, но и не современна -- это модерн в духе поздних 70-х", -- констатирует Evening Standart. Большинство согласно, что единая на протяжении всего спектакля декорация не идет на пользу разнообразию оттенков. Другие критики считают, что постановщики не учли разножанровость оперы, в которой комедия переплетается с драмой, и "упустили шанс передать обаяние буколических сцен, предпочтя с самого начала держаться мучительного экспрессионизма" (Independent). Обозреватель Financial Times имеет более серьезные претензии -- он считает, что русские авторы спектакля оказались в ловушке собственной истории и не смогли стать выше собственного поверхностного взгляда: "Интерпретация Александрова преднамеренно банальна. Если Mariinsky хочет быть глобальной компанией, ему необходимо демонстрировать соответствующую искушенность".

Все как один рецензенты отмечают страшный и великолепный финал третьего акта -- истерику невесты после сцены повешения ее жениха. Сдержанно сообщают, что режиссер пожалел кулака Ткаченко, которому по либретто полагался расстрел, и пустил его присоединиться к финальному хору в одинаковых костюмах и с красными книгами в руках ("В Китае могли бы и обидеться". -- The Times).

Зато к музыкальному исполнению никаких претензий критики не имеют: звезд вроде бы нет, удивляются они, но ансамбль великолепен. Нравятся критикам Татьяна Павловская ("ее голос прорезает ансамбли роскошным сиянием"), Виктор Луцюк, Геннадий Беззубенков, Наталия Ушакова. "Гергиев в яме совершенно электрический, -- восхищается The Guardian, -- когда партитура Прокофьева позволяет ему таким быть".

Financial Times, видя недостатки постановки, все же одобряет политику Гергиева: "Театр не хочет только торговать своей историей. Каждая из пяти привезенных опер расширит наши вкусы в российском репертуаре. Это требует от театра храбрости и уверенности в себе и больше всего -- по части "Семена Котко".

Концертное исполнение "Снегурочки" Римского-Корсакова, этой "сладостно-горькой fairy tale" пленило рецензента The Guardian. Ольгу Трифонову в заглавной партии он считает самым большим открытием Кировского сезона и сознается, что побывал на "одном из самых прекрасных оперных исполнений в своей жизни".

С успехом прошел и "Мазепа". Напрасно, пишут британцы, эта опера Чайковского менее популярна, чем "Онегин" и "Пиковая дама". В памяти лондонцев, правда, еще свежа постановка "Мазепы" в английской Национальной опере Дэвидом Олденом, где Кочубея пытают дрелью и казнят электропилой. "Здесь таких ужасов нет, но исполнение и без этого очень электризующее" (Sunday Times). Постановку (ее осуществил тот же Юрий Александров, но в декорациях 1884 года) одобряют: "Спектакль старомодный, но обладает огромной интуитивной властью" (The Guardian). "Оркестровое звучание красиво сбалансировано, выразительно и мощно", -- пишет Evening Standart, и это общее мнение. Среди певцов называются Ольга Гурякова ("мы присутствуем при восходе новой звезды" -- The Times), Николай Путилин ("подобно Ричарду III, он может улыбаться и убивать, улыбаясь". -- The Guardian), Владимир Ванеев, Лариса Дядькова, Виктор Луцюк. Хью Каннинг из Sunday Times кусает локти от досады, что ему пришлось слушать оперу Генделя в дохлом отечественном исполнении, в то время как Гергиев дирижировал "Мазепой". Однако, придя послушать "второй" состав (Черноморцев, Алексашкин, Тарасова, Павловская, дирижер Борис Грузин), критик был сражен наповал и сравнил нынешний сезон Мариинки с ее же гастролями под управлением Юрия Темирканова в 1987 году.

За это отдадим ему последнее слово: "В своем родном репертуаре Киров-опера, с Гергиевым или без, способна предложить самый сильный опыт, какой знает сегодня мировая оперная сцена".

ПОДПИСЬ: В финале оперы "Семен Котко" появляется голова. Газета The Daily Telegraph утверждает, что это Ленин