Известия / Вторник 12 сентября 2000

В грядущем сезоне Российский оркестр объявил немало интересных программ ("Известия" писали о них 7 сентября). Однако для первых двух концертов был выбран проверенный репертуар, несущий гарантии сборов и успеха. Нехитрая стратегия оправдала себя в очередной раз -- амфитеатры были забиты людьми, готовыми стоя дышать в спину друг другу, лишь бы в сотый раз услышать эмблематические звуки Первого концерта Чайковского.

Открывать сезон этим заигранным, но оттого не менее прекрасным творением -- жест, утверждающий стабильность миропорядка. Стоило бы только ввести квоту на частоту его исполнения -- не более одного раза в сезон (не считая, конечно, тех сезонов, когда проводится Конкурс Чайковского -- тогда его положено играть девять раз в течение трех дней). А когда уж играть, то блестяще и неподражаемо -- в противном случае выходит то, что мы имели сейчас: голый символ, трижды помноженный сам на себя, масло с маслом и на масле -- концерт Чайковского в Консерватории имени Чайковского в исполнении лауреата Конкурса Чайковского. Николай Луганский словно отбывал заново финальный тур конкурса -- на другой день ему было вменено в обязанность исполнять не менее эмблематичный Второй концерт Рахманинова. Милый и скромный, Луганский обладает вкусом к тонкостям и суховатым звуком; пышная романтическая концертность -- не сильная его сторона. В обоих концертах он прилежно изображал лирику и патетику, по мелочам много промахивался и скрывал виртуозные трудности обильной педальной смазкой. Оркестр Спивакова звучал дежурно, местами неряшливо и устало, особенно на второй день. Если в концерте Чайковского струнные кое-где еще баловали сдержанным "плетневским" звуком, то в Рахманинове все полегло под открытым силовым натиском. Думалось, что основной репетиционный труд Спиваков вложил в симфонии, звучавшие во вторых отделениях концертов.

Заслуженной удачей стала Девятая симфония Шостаковича -- наименее заигранный из сыгранных опусов. Оркестр превосходно помнил еще со времен Плетнева, а Спиваков не разрушил плетневских достижений и позволил оркестру показать себя в самом выгодном свете -- общее звучание было компактным и легким, а первые голоса духовых (фагот, кларнет, флейта, труба) устроили просто пир индивидуального мастерства. Спиваков уверенно вел оркестр, сообщая музицированию запрограммированно возвышенный дух. Как написала мне одна читательница, любую вещь маэстро уметь подать "под стеклом и на черном бархате", и это был тот самый случай. Впечатления не смог испортить даже завершавший концерт фирменный спиваковский бис, хотя играть хоральную обработку Баха большим составом сугубо современных струнных -- устаревший шик, а непомерно длинная пауза перед последним аккордом -- свидетельство не лучшего вкуса.

Во второй программе бисов не было: она была посвящена памяти Александра Меня, да и после трагических страниц Шестой симфонии Чайковского любые специи были бы неуместны. Увы, исполнение исповедального шедевра не удалось -- взаимопонимание между оркестром и дирижером не сложилось, медленные (по сравнению с плетневскими) темпы крайних частей поставили оркестр в тупик, в кульминациях оркестр просто дул и пилил что есть мочи, а скерцо было сыграно с такой чрезмерной лихостью, что публика приняла его за финал. Видимо, Спиваков все еще испытывает проблемы, приспосабливая под свой вкус коронный репертуар прежнего шефа РНО: год назад (правда, тогда он только начинал руководить оркестром) он не слишком удачно провел Пятую симфонию Чайковского. Впоследствии, однако, Спиваков завладел инициативой и несколько раз дирижировал очень хорошо. Будем надеяться, так случится и в этом сезоне.

ПОДПИСЬ: Владимир Спиваков открыл сезон на четверть удачно