Известия / Понедельник 13 марта 2000

Покинув оркестровую яму, Валерий Гергиев выходит на поклоны. Под его ногами на сцене лежат знамена поверженного неприятеля, оставшиеся от финальной картины. Напротив, в царской ложе, Владимир Путин и Тони Блэр, каждый в меру своего темперамента, аплодируют участникам спектакля. За спиной Гергиева -- победившая Россия: солдаты в мундирах и со знаменами, партизаны в шкурах и с дубьем, бабы и дети. Рядом с ним -- Андрей Кончаловский, Наташа Ростова, Пьер Безухов, Кутузов и Наполеон. На улице -- милиция, успевшая к 11 вечера спровадить толпы зевак, а также пикетчиков с красными флагами, чтобы допустить к фасаду театра водителей шикарных машин, ожидавших театрального разъезда.

Премьера оперы Прокофьева "Война и мир" оказалась самым статусным событием российского культурного года. Билеты, стоившие в 20 раз дороже обычного (3000 р. за место в партере против 150 р. за самый дорогой балет -- "Баядерку"), были раскуплены еще до того, как стало известно, сколь высоких персон удалось заполучить Гергиеву на этот вечер. А что касается персон, по крайней мере нашего и.о., то он вполне мог почувствовать себя немного в роли ученика: на его глазах творилось производство мирового уровня, в котором Россия задавала инициативу. Будучи результатом копродукции, "Война и мир" несколько раз порадует петербургского зрителя, а затем переедет океан и станет спектаклем "Метрополитен-опера". Далее его ждут с гастролями на сценах "Ла Скала" и "Ковент-Гарден". Постановку в Мариинском театре поддержал Альберто Вилар, известный как главный частный спонсор Зальцбургского фестиваля. В деле интеграции России в мировое сообщество Гергиев, человек искусства, уже сделал многое из того, о чем политикам еще только предстоит договориться.

Прокофьев работал над оперой последние двенадцать лет своей жизни -- то дописывая, то сокращая партитуру, то в согласии со своим авторским планом, то с указаниями свыше. Нынешняя петербургская постановка называется "редакцией 2000 года", благополучно укладывается в два акта по полтора часа и не равна ни одной из авторских версий. В ней выкинуты целые картины (в том числе и та, где Кутузов поет знаменитую арию с излишне настойчивым восславлением Москвы), а хоровой пролог переставлен во второй акт. Любой произвол по отношению к автору подсуден; но надо помнить, что полная версия, состоящая из 13 картин, длится пять часов и превосходит возможности обычного оперного вечера. Она была соблюдена лишь в одной из предыдущих постановок оперы -- и это была превосходная работа как раз Валерия Гергиева и режиссера Грэма Вика, копродукция Мариинки с Лондоном и Парижем, осуществленная в 1991 году и изданная фирмой Philips на видео и аудио.

Академическое сравнение не пойдет на пользу новой постановке, но в ней есть своя последовательность: первая часть, более чем у Прокофьева, сведена к Наташе Ростовой, вторая -- к хоровому действу 1812 года. Соответственно в первом акте все держится на искусстве артистки Анны Нетребко, во второй -- на постановочном мастерстве Андрея Кончаловского.

Анна Нетребко, молодая прима, уже обладающая мировым именем, возможно, органически чуть холодновата для Наташи, но ведет роль с таким мастерством и поет так безупречно, что временами (особенно в сцене раскаяния после неудавшегося побега с Анатолем) трогает до слез. Печально, что ее единственное явление во втором акте (сцена у постели умирающего князя Андрея) проходит формально и без накала чувств, -- виноват в этом скорее всего режиссер, которого более занимал сценический action, нежели характеры героев.

В батальном втором акте Кончаловский продемонстрировал свой голливудский профессионализм, а еще более -- опыт постановщика шоу на Красной площади. Полтора часа подряд, без опускания занавеса и почти без пауз, он разводит по сцене наполеоновскую армию и русских ополченцев, выкатывает пушки, гремит залпами, являет залу многометрового красного петуха, машущего крыльями во всю сцену, не забывая дать место Пьеру и другим героям, но искусно смешивая их с толпой. В камерных же сценах Кончаловский элегантно стушевался, ограничившись салонными картинами балов и гостиных. Противу ожиданий элитарный дизайнер мировой оперы Георгий Цыпин не показал своих фирменных вычерченных конструкций -- да и, судя по эскизам, замыслы перспективы с маревом батальных пейзажей были богаче.

Валерий Гергиев, за день до премьеры прилетевший из Нью-Йорка, провел спектакль на одном дыхании. Под стать прекрасному оркестру и хору был огромный ансамбль певцов. В партии Наполеона блеснул отточенным тембром и экспрессией Федор Можаев; со смачной русской характерностью спела Ахросимову Лариса Шевченко. Александр Гергалов (князь Андрей) лучше всего провел предсмертную сцену, тенор Алексея Стеблянко (Пьер) был глуховат и натужен. В других ролях оказались хороши Сергей Алексашкин (граф Ростов), Екатерина Семенчук (Соня), Олег Балашов (Анатоль), Злата Булычева (княжна Марья). Разочаровали осипший Геннадий Беззубенков (Кутузов) и неяркая Ольга Савова (Элен).

Новая "Война и мир" -- спектакль не для гурманов. Вместе с тем в нем нет ни клюквы, ни лубка, ни доморощенного умничанья. Есть русская фактура и аккуратный европеизм, есть патриотизм и нет агрессии. На подмостках Мариинки предстала правая Россия, защищающая себя от врага -- образ, наверное, нужный времени. Однако неотделимый от живых фигур -- лучших людей России, князя Андрея и Пьера, которые верят в правоту России, но хотели бы верить еще и в "возможность счастья". И без Наташи, которая есть сама жизнь, потому что она ошибается. И без музыки Прокофьева, в которой звучит проза Толстого -- волнующая сердце, но не охлаждающая ума готовыми решениями всех сомнений.