Известия / Вторник 07 декабря 1999

К концу столетия Владимир Федосеев и его Большой симфонический оркестр имени Чайковского подошли, сообща взяв впечатляющий вес. Последние сезоны проходят под знаком 25-летия их сотрудничества. В знак даты оркестр презентует четыре юбилейных серии компакт-дисков (каждая по 6 штук); первая серия уже вышла -- она объединяет старые записи (среди них -- опера Римского-Корсакова "Майская ночь") со свежими версиями симфоний Чайковского (1-я, 4-я) и Шостаковича (10-я). Для тех, кто предпочитает слушать музыку живьем, успешно продолжаются концерты Общедоступных симфонических абонементов: об их качестве "Известия" писали не раз. Были на этом пути и неудачи (радио "Орфей" до сих пор крутит запись концерта "Испанский час", о котором следовало бы давно забыть) -- но побед, благодаря которым федосеевский оркестр теперь смело можно считать номером первым в Москве, оказалось больше. Теперь федосеевцы собираются в гастроли по Европе, а перед этим провели очередной эксперимент: пересели, поменяв местами виолончели со вторыми скрипками, -- благодаря чему (это, конечно, только частность) в симфонии Чайковского "Манфред" возник очаровательный стереоэффект.

Исполняя эту симфонию, Федосеев продемонстрировал, что применяет к Чайковскому разные подходы -- если Шестую или Четвертую симфонию отличали утонченная поступь и европейская изысканность, то "Манфреда" Федосеев провел подобно шквалу, окатив слушателя необузданной бурей звучаний, но удержав оркестр от грубости. В том же концерте проявили свое мастерство и солисты оркестра -- молодая флейтистка Мария Федотова, одновременно волевая и изящная, опытная арфистка Эмилия Москвитина и ветеран концертмейстерского пульта, виолончелист Виктор Симон: они солировали в партитурах XX века. Приятен тот факт, что Федосеев систематически обращается к неизвестному репертуару, но на сей раз с выбором музыки маэстро поздравить трудно: бесцветный Сергей Василенко, натужный Роман Леденев, плоско-декоративный Валерий Кикта -- далеко не сливки отечественной музыки.

Этот в нелучшем смысле провинциальный эпизод абонементного цикла был решительно дезавуирован субботним концертом, который хочется назвать самым европейским вечером сезона. То был последний московский концерт оркестра в году, и для него Федосеев припас раритет -- Торжественную мессу Бетховена. Этим капитальным творением, не менее величественным, чем Девятая симфония, Федосеев собирается дирижировать еще дважды, причем в самые символические дни: 31 декабря и 1 января он проведет мессу в Вене, со своим Венским симфоническим (которым тоже успевает руководить), с тамошним хором и солистами. Но если в Вене Федосеев сможет опереться на развитую венскую исполнительскую традицию, то с оркестром имени Чайковского он рисковал -- хотя премьера Missa solemnis и состоялась в Петербурге в 1824 году, с тех пор утекло много воды и опыта исполнения подобной музыки русские музыканты имели мало: ваш рецензент должен признаться, что в живом исполнении никогда ее не слышал, как и большинство слушателей, сверх аншлага заполнивших Большой зал консерватории.

Торжественная месса -- продукт высокого сплава, в котором Бетховен воздает должное рецептам старых мастеров, но толкует их в яростно современном духе, благочестивом и мятежном одновременно, где молитвы, возносимые к Богу, произносятся человечеством сообща, но в каждом человеке звучит его гордая индивидуальность. Владимир Федосеев уловил именно это качество: он служил музыке Бетховена, сливаясь со своими исполнителями и не рисуясь демиургом, но волю свою диктовал -- исподволь и твердо. Не склонный к модному аутентизму, он высадил на сцену большой состав оркестра. Партнером федосеевцев был хор "Латвия", как раз небольшой по составу, но певший точным, отлично сфокусированным звуком, прекрасно справляясь и с крайними регистрами, и с быстроногими юбиляциями; вновь, как и осенью (на Реквиеме Берлиоза), коллектив Мариса Сирмайса был примером для подражания московским хорам.

Отсветы позднеромантической музыки (малеровской или шенберговской), которых не стал затушевывать Федосеев, чувствовались и во внимании к тонкостям, особенно в тихих, созерцательных эпизодах, где оркестр стремился к предельной тонкости и стройности звучания. Того же добивался Федосеев от квартета солистов; у дирижеров всегда проблема с выбором солистов-певцов -- и, пожалуй, никому еще не удавалось свести воедино столь разноприродные голоса, как дистиллированное сопрано Яны Иваниловой, богатое меццо Ирины Чистяковой, инструментальный тенор Дмитрия Корчака и крепкий бас Николая Диденко.

Во многом чувствовалась едва уловимая приблизительность -- во вступлениях, в строе, в чистоте аккордов квартета. Слегка досадно было, когда темп, как это дважды случилось в заключении Gloria, не сразу слушался палочки Федосеева. Исполнение Торжественной мессы принесло неизбежно промежуточный, но важный результат, отталкиваясь от которого российское исполнительское искусство сможет дойти в новом веке до высот европейского стиля.

ПОДПИСИ:

1. Владимир Федосеев, связной между венской и русской музыкой

2. Мария Федотова, первый голос первого оркестра