Известия / Суббота 15 мая 1999

Под конец сезона Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, наконец, разрешился от поста по части премьер и показал новую оперную постановку. Ею стала "Кармен" Бизе -- опера столь же популярная и кассовая, сколь и обязывающая к исполнительскому и театральному блеску. В истории театра это уже четвертая постановка оперы: Немирович-Данченко ставил ее как мрачную трагедию, Станиславский -- как народную драму, Вальтер Фельзенштейн -- как "человеческую драму с музыкой". Все они были реформаторами, все боролись с оперной рутиной. Решил бороться с нею и теперешний главный режиссер театра Александр Титель, заранее обещавший нам, что на сцене не будет никакой "испанщины", а Кармен не будет ходить с веером и розой в волосах.

Надо напомнить, что борцы с рутинерским обликом Кармен уже преуспели в современной Москве: не далее чем два года назад и чем за два квартала от нынешнего места действий Дмитрий Бертман в театре "Геликон" превратил, и довольно лихо, оперу Бизе в криминальный китч на помойке. Подобные крайности в планы Александра Тителя, конечно, не входили, да это и не в традициях его театра. Титель предложил свой вариант видения популярного шедевра. Какой? -- честно говоря, этого ваш рецензент, дважды отсидевший спектакль, так и не понял.

Многое в спектакле кажется удачным -- ощущение жары, например: томление караула, пот, армейский умывальник на сцене, шланг с водой, полураздетые работницы табачной фабрики (художник -- Владимир Арефьев). Или душная ночь в таверне -- темный синий свет и узкое черное платье Кармен. Или, самое эффектное, -- хор толпы в финальном акте, приветствующий шествие участников корриды, а также страшные быки, пробегающие на заднем плане (как сделано? -- сходите на спектакль). Двухуровневая сцена с променадом на втором этаже (нечто похожее недавно было у Олега Шейнциса в "Трех апельсинах" в Большом) придумана так отлично, что можно простить слегка игривый характер ее применения (мужской хор, воспевая женскую половину, созерцает ее в ракурсе снизу вверх). Однако к третьему акту конструкция себя исчерпывает, а количество стилевых несостыковок достигает критической отметки. Ладно, если они намеренно заострены, как в финале, -- толпа одета как у Гойи, а Кармен с Хозе -- как в телесериале, хотя попытка осовременить героев не блещет оригинальностью. Но почему Эскамильо похож на мистера Икс, почему его окружают мафиози с зонтами, как в голливудском фильме? Что за странные тоги, в которых подружки отправляются соблазнять таможенников? Какую смысловую или стилевую связь все это образует с многочисленными неореалистическими мотивами вроде велосипедов, на которых толком никто не умеет ездить? Почему на сцене то и дело образуются пустоты и недопоставленные куски?

Работа Александра Тителя, всегда столь богатого на выдумку, кажется вялой и сделанной без вдохновения. Может быть, причину следует искать в том, что замысел был слишком тонким и потому рисковал порваться? Объясняя свои намерения, режиссер сказал, что хотел бы сделать оперу как бы без оперных артистов, наподобие фильма с типажами вместо актеров. В таком случае один образ он придумал великолепно: это сержант Моралес в исполнении Андрея Батуркина -- мужественный, обаятельный, излучающий молодость и жизненную негу; увы, его роль -- далеко не самая главная в опере. Как назло неудачно выступили лучшие солисты театра: Ольга Гурякова (Микаэла), недавно вернувшаяся из "Ла Скала", где она выступала в "Мазепе" Чайковского с Мстиславом Ростроповичем, пела натужно, словно недоучив партию, Евгений Поликанин (Эскамильо) -- вообще провально, то и дело выпадая из интонации, диапазона, ритма. Оба Хозе (Роман Муравицкий и Михаил Урусов) демонстрировали темперамент, но до вокальных высот им было так же далеко. Ставить "Кармен", не имея тенора? -- впрочем, это проблема всех театров.

Но главные поиски типажной подлинности, очевидно, сводились к самой Кармен -- режиссер хотел найти в природе и представить на сцене редкий талант женственности, что и есть суть оперы. И здесь из двух дебютанток -- Виктория Сафронова и Марина Пруденская -- я решительно отдаю свои симпатии второй. Интересная, живая, с тонкими современными линиями фигуры и неплохим голосом, она до некоторой степени спасла одно из представлений. Жизненные токи, принесенные ею на сцену, смогли бы совсем отвлечь внимание от концептуальных изъянов спектакля, если бы не один серьезный просчет замысла. Он не в том, что опера идет по-русски -- это как раз нормальный принцип оперных трупп, не вписанных в гранд-систему интернациональных контрактов. Дело в том, что выбрана авторская редакция "Кармен" -- с разговорными диалогами, а не с речитативами. Она в самом деле ближе к оперетте и ближе к жизни, грубее и откровеннее -- но при этом выдает фатальное невладение певцов сценической речью. Чуть только кончают петь и начинают говорить, уровень спектакля катастрофически проседает -- это касается всех артистов, а впечатляющая Марина Пруденская тут как раз мигом теряет все то, что ей удалось скопить пением и пластикой.

Осталось посетовать на неточный хор и порадоваться, что оркестр под управлением Вольфа Горелика слажен, а темпы (там, где не приходится спасать захлебывающихся теноров) соответствуют хорошему французскому стилю.

Подпись

"Кармен" Александра Тителя свободна -- и от оперных штампов, и от режиссерской идеи