Известия / Суббота 06 февраля 1999

Этот концерт задумывался как пик в представительной серии концертов, которую на протяжении всего текущего сезона дают Большой симфонический оркестр имени Чайковского и дирижер Владимир Федосеев -- в ознаменование 25-летия их творческого сотрудничества. В программах сезона было сыграно (и еще предстоит сыграть) немало неходовых и нетривиальных опусов; однако для юбилейного вечера, что совершенно естественно, были выбраны широко и заслуженно популярные творения венских классиков -- увертюра "Леонора" № 3 Бетховена и 40-я симфония Моцарта -- и русского гения -- Шестая симфония Чайковского. На бис Владимир Федосеев сыграл заключительную пьесу из сюиты "Время, вперед!" Свиридова, за что ему хочется сказать большое и отдельное спасибо.

В этом сезоне мы пережили пару юбилейных вечеров, которые приходится вспоминать не иначе как с тяжелым чувством (что скрывать -- это были вечера Евгения Светланова и Владимира Минина). Пафос торжества перевешивал музыку, заоблачные речи и поздравления мало соответствовали тому, что смогли предъявить вслед за тем сиятельные юбиляры. На этом фоне 25-летие Федосеева и БСО было просто образцом европейских приличий. В самом начале маэстро принял из рук Евгения Примакова орден "За заслуги перед Отечеством", из рук директора "Пушкинского дома" -- Пушкинскую медаль, из рук представителя компании "ЛУКойл" (спонсора оркестра) -- букет цветов, ответствовал краткими и сдержанными речами, а затем дал концерт -- возможно, свой лучший концерт в сезоне и один из лучших концертов московского сезона вообще.

Артистическое послание Владимира Федосеева нельзя расценить иначе как проявление русского европеизма, достойного не только настроений обязывающего пушкинского года. В Бетховене и Моцарте ему удалось поставить трепетную полноту русского звучания на службу строгой классической поэтике. В "Леоноре" торжествовала надменная мысль и безжалостная красота, отбор эмоций был достоин театра Расина. Эффектное соло трубы за сценой придавало даль архитектурному пейзажу; виртуозное соло флейты в репризе напоминало о том, что в капителях колонн отражается философия целого. 40-я Моцарта открывала совсем другое звучание: матовый, собранный тон скрипок заставил начисто забыть о знакомой слюнявой "соль-минорной симфонии". В медленной части Федосеев продемонстрировал абсолютно независимый подход к скоростям; подвижный темп был едва ли не менуэтным, однако, добавив прыти последовавшему затем менуэту и, напротив, сбавив ее в трио, маэстро в итоге выплавил форму по-новому безупречно.

Сдержанность, нежелание торопиться с кульминациями -- все это проявилось и в "Патетической" Чайковского. Удивить трактовкой этой хрестоматийной исповедальной поэмы почти невозможно: русские дирижеры делают ее вместилищем всех слез мира; западные стараются переплюнуть русских. Федосеев держал океан эмоций в узде объективной формы, как если бы дирижировал "Щелкунчиком". Вписавшись в балетные очертания, Шестая приобрела единство частей, где пятидольный вальс и маршевое скерцо встали вровень по значению с драмой первой части и оплакиванием финала.

Можно отметить отдельные недостатки в игре оркестра: небезупречные валторны в Моцарте и Бетховене, лихорадочное вступление первых пультов перед кодой "Леоноры", внезапный отказ обоих фаготов в конце Скерцо Шестой. Но вторая часть и финал Чайковского были сыграны просто идеально. Это говорит о том, что БСО (оркестр эмоциональный и нестабильный) иногда способен мобилизоваться так, что даже тромбонам хочется дарить цветы и овации. А великолепную точность скрипичной группы хочется воспеть как особое достижение.

Опыт последних месяцев, в течение которых Владимир Федосеев, успевая выполнять свои обязанности в Вене и прочих городах мира, планомерно пестовал свой московский коллектив, принес свои плоды.

Подпись: Новый орден не отяготил дирижерского искусства Владимира Федосеева

------------------------------------------------------------------------