Известия / Среда 27 января 1999

Хоровая музыка звучит в Москве много и в разнообразных видах. Если брать только последние недели, то мы могли сравнить, например, два известных камерных хора -- хор прославленного Владимира Минина, отмечавшего на прошлой неделе свое 70-летие, и хор Таллинской филармонии, привозивший нам "Канон покаяния" Арво Пярта. Было невесело обнаружить, что знаменитый мининский хор переживает не лучшие времена, поет тускловато и не очень чисто, хотя и с должным сценическим энтузиазмом. Эстонские гости, напротив, показали мировой класс в чистоте строя и отточенности нюансов; в их звучании, согласном музыке Пярта, сочетались возвышенная духовность и техническая стерильность -- впрочем, иногда казалось, что первая, иногда ослабевая, слишком уж ловко подменяется второю.

Еще один хор был на днях доставлен в Москву Антрепризой Московского союза музыкантов -- Молодежный камерный хор Санкт-Петербурга под управлением Юлии Хуторецкой. По профессиональным показателям этому коллективу пока еще чуть рано соревноваться с мининцами (какими они были в прежнюю пору) или эстонцами. Но в их выступлении было то, чего не дали нам ни те, ни другие -- теплота, одушевленность, естественность и текучесть пения, свежесть молодых голосов, мягкость и прозрачность звучания. Хор Юлии Хуторецкой существует шесть лет; он уже успел записать пару дисков и поездить с гастролями, но в России (кроме родного Петербурга), как ни странно, выступал в первый раз. Репертуар хора, по словам самой г-жи Хуторецкой, простирается от григорианского хорала до русских народных песен в академических обработках; в Москву они привезли "Петербургские строфы" -- программу из музыки ныне действующих авторов северной столицы.

Хоровое творчество, неслучайно столь любимое публикой, остается в России несколько отделенным от современной музыки как таковой. Если в прочих жанрах композиторы в первую очередь решают индивидуальные задачи, запросто круша любые традиции, то, обращаясь к хору, большинство из них предпочитает нести свою контрибуцию самому жанру с его установившейся поэтикой. Установилась она еще в советские времена, когда композиторы были вынужденно отлучены от самого прямого хорового дела -- церковного. Но потребность в высоком каноне жила, и заменителем литургических текстов выступила лирика русских поэтов. На этом парадоксальном замещении духовного светским сформировался такой хоровой титан, как Георгий Свиридов. В последнее десятилетие хоровая сцена бурно компенсировала упущенное: молитвы всех сортов встали на концертной сцене рядом с Пушкиным--Есениным; примеры можно брать из программы хора Юлии Хуторецкой.

Программа началась фрагментами из "Литургических песнопений" композитора Юрия Фалика, закончилась его же "Незнакомкой" на стихи Блока. В первом случае -- энергичная хоровая партитура современного композитора, где аутентичные возглашения сталкиваются с полифонией в западном духе; во втором -- слегка эстрадизированный экзерсис, типичная советская хоровая музыка. Умелая работа с культурными музыкальными пластами слышна и в немецкоязычном "103-м псалме" Николая Драницына (экземпляры этой эффектной новинки расхватали чуть не все бывшие в зале коллеги-хоровики). В то же время опусы, в основе которых остался знакомый молитвослов из Цветаевой, Ахматовой и переведенного Лорки, звучали присягой любимому советскому канону (хотя иные из прозвучавших опусов датированы концом 90-х) при всех достоинствах музыкального текста Дмитрия Смирнова, Сергея Баневича или Сергея Екимова. Хор Екимова "Кенгуру" на стихи Гумилева был невероятно мил и шаловлив, но создавалось впечатление, что избранный поэт состоял в одной секции творческого союза с Сергеем Михалковым. Пелись и более старые опусы: "Вальс при свечах" Смирнова (1982) на стихи Вознесенского вплотную доводил канон до зыбкой границы с легким жанром. А ранний цикл Леонида Десятникова "Букет" (тоже 1982) на постобериутские тексты Олега Григорьева с большим количеством озорных примочек и стилистических перевертышей звучал в этом контексте как пародия на благостную советскую литургию, внутри нее же и оставаясь.

Странные вещи происходят в отечественном хоровом деле. Советский хоровой канон, превративший мадригал в мессу, устоял -- видимо, в знак внутреннего протеста серьезных композиторов против моды на религию, -- и устоял в достойно закостенелом виде. Те же композиторы, кто творчески подходит к настоящему канону -- церковному, -- напротив, теперь более свободны как художники. Спасибо за эти впечатления Юлии Хуторецкой и ее столь перспективному делу.

------------------------------------------------------------------------