КоммерсантЪ / Четверг 15 мая 1997

Авторское название концерта -- "Фортепианные и лебединые песни". Первое отделение посвящалось песням фортепианным. Две пьесы -- "Лунная соната" (1993) и "Соната с похоронным маршем" (1981), внимательно и вдохновенно исполненные соответственно Михаилом Дубовым и Иваном Соколовым, не могли не оставить самого благоприятного впечатления -- красотой замысла и звучания.

Обе сонаты -- изящная манипуляция с представлением о том, что любое явление начинает существовать, когда оно названо. Прелесть замысла Екимовского состоит в том, что он не занимается перекодировкой существующего явления, но подставляет под означающее иное означаемое (то есть действует подобно китайцам, подшивающим к известному лейблу глубоко иные по содержанию штаны). "Лунная соната" без "Лунной сонаты" и "Соната с похоронным маршем" без похоронного марша становятся произведениями, выходящими за рамки собственно текста и актуализирующими красивую пустоту между содержанием и кодом. Специфическую трогательность операции сообщает выбор кодов-лейблов -- они не только сверхзначимы, но и фольклорны. В обоих случаях профессиональная традиция сошлась с устной. Занимателен уже сам процесс их склеивания. Разъятие же, совершаемое Екимовским, и вовсе упоительно.

Фортепианные песнопения венчали "Посиделки" для двух пианистов (1992) -- сочинение в жанре инструментального театра, нещадно эксплуатирующее персонажность пианиста и композитора Ивана Соколова. Последний замечателен уже тем, что сам себе предмет собственного искусства. Но одно дело -- собственного, другое дело -- чужого. Для Ивана Соколова может быть сочинено бесчисленное множество театрализованных произведений, и все они окажутся похожи совершенно однообразной прелестью. Соколов всегда будет убедителен и трогателен, исполняя грустные "посиделки", роскошные "полежалки" и бравые "постоялки". А Екимовский соскользнул к вторичности, которой чаще всего ему удавалось виртуозно избегать. Кроме того, сочинение уже звучало на прошлой "Альтернативе". А по второму разу -- не смешно. "Посиделки" в концепции концерта стали не важным звеном, но милым развлечением. С этого-то момента и начался капустник.

В пору ученичества композитора-концептуалиста в Гнесинском институте капустники там устраивались роскошные. Очевидно, что именно там поселялись и реализовывались самые значимые и актуальные идеи, поскольку в других местах им обретаться было непозволительно. Уважение Екимовского к капустному жанру понятно. Но времена, как известно, изменились, и давно. Теперь и в искусстве все возможно.

Результат парадоксален -- свобода художника оборачивается свободой капустника. Умным хохотком на значимые темы. Екимовский заигрался с идеей абсолютной музыки и ее невозможности. Мысль сама по себе добрая, но тавтология придает ей гнетущую тяжеловесность. На прошлой "Альтернативе" "Лебединая песня" была одна; структура оказывалась разомкнутой, объемной, богатой интерпретациями и ассоциациями. Теперь их стало три -- "Первая", "Вторая" и "Последняя" -- то есть "лебединая лебединая". Екимовский зачем-то досказал недосказанность.

Очевидно, что расшифрованная шутка становится плоской и теряет долю правды. Циклу композитор предпослал ложную программу -- дескать, движемся от литературщины к абсолютной чистой музыке. При том, что "Первая" песня -- изысканно сумеречный струнный квартет, "Вторая" -- занимательная музыка без единой авторской ноты (материал для игры в "конструктор" -- последнее незаконченное сочинение Бетховена) с совершенно излишним умирающим дирижером: казалось, это может изобразить только Марк Пекарский, оказалось, что и он не может. А "Последняя" -- абсолютно чистый литературный текст, мастерски сделанный в жанре музыковедческого описания и программы одновременно. Екимовский, как обычно, перехитрил всех, только в этот раз -- и самого себя тоже.

Автор доказал, что может сочинить не только сериалистский, минималистский или инструментально-театральный текст, но и текст про конец текста. Однако происходящее оказалось игрищами районного масштаба и отдавало кухонным снобизмом. Композитор с блеском указал на невозможность для себя выйти за рамки оппозиций "музыка -- не музыка", "кончилась -- продолжается". Мастерски проблему обозначил. Над ней изящно поиронизировал. Сложность только в том, что ирония в современном искусстве -- скорее стратегия преодоления запрета на прямые значимые действия, технология пробивания защит от реальных и сильных переживаний, нежели способ фиксации защит и, в результате, -- отмены самих переживаний. Ирония Екимовского -- это ирония над чужой иронией. Если это и самоирония, то лишь как способ избавиться от страданий.

Современные русские композиторы: Виктор Екимовский